В зоне турбулентности: Молотов - об амбициях, бюстах и светлом будущем

Александр Молотов, лидер фракции "Справедливая Россия" (СР) в краевом парламенте, не исключает, что мог бы занять в нем и более высокий пост. Он заявляет о намерении партии стать второй политической силой в регионе. Тем более этому способствуют конфликты в ЛДПР и КПРФ. В интервью "Толку" Молотов рассказал, кто и почему ему перекрывал кислород, почему Марии Прусаковой не нужен мандат депутата и насколько может обновиться состав заксобрания. 

С этого текста "Толк" начинает серию интервью с руководителями фракций АКЗС. Мы планируем "пойти" от руководителя наименее малочисленной фракции к главе крупнейшей.

Вице-спикер или глава комитета

– Вам не наскучило руководить фракцией?

– Вы хотите услышать от меня, как в свое время от Ельцина, "я устал, я ухожу"? Но нет, Новый год уже прошел, чтобы делать такие подарки своим недоброжелателям. Нет, не надоело. Это моя работа, моя стезя, фракция сама доверила мне эту должность. Я считаю, что справляюсь.

Наша фракция в АКЗС, кто бы что ни говорил, самая активная с точки зрения законотворчества, самая эффективная. Мы много занимаемся контрольными, медийными вопросами. В нашей фракции, в отличие от коллег в ЛДПР или КПРФ, нет никаких скандалов и разногласий.

Полагаю, руководство фракцией – это в какой-то мере карьерный рост для меня. Моя политическая карьера развивается поступательно. В прошлом созыве АКЗС я был депутатом, замещал должность на постоянной основе, в этом стал руководителем фракции.

– А какой следующий шаг в вашей карьере может быть?

– Хочешь насмешить Бога — расскажи ему о своих планах. Я не ставлю каких-то конкретных целей. Всё идет само. Я ведь не планировал и замещать должность главы фракции. Так получилось: Александр Васильевич Терентьев (лидер реготделения партии. — Прим. ред.) предложил, депутаты поддержали.

Есть желания, а есть возможности. У нас сейчас весьма турбулентная политическая система, и, находясь в ней, предсказывать свою дальнейшую политическую карьеру я не могу.

Понятно, что есть определенные амбиции — и в рамках заксобрания тоже. Я считаю, что тот набор компетенций, который связан с моим образованием, опытом депутата, позволяет в будущем рассчитывать на что-то большее, чем должность зампредседателя комитета.

– То есть глава комитета или, может быть, вице-спикер?

– Все возможно. Политика – такая штука, где, по сути, не все зависит от нас. Или от нас, но опосредованно. Главное — что решит избиратель. Если он нас поддержит, а я на это очень рассчитываю в контексте объединения наших политических сил, если мы получим большее число мандатов в следующем созыве, то почему бы и нет.

Есть масса примеров. В той же Госдуме вице-спикеры — представители всех парламентских партий – и комитеты распределены пропорционально мандатам, полученным партиями на выборах. Есть такое и в региональных парламентах.

– Насколько это реально в Алтайском крае?

– Когда речь идет об Алтайском крае — не важно о политике, об экономике или о ментальности жителей региона в целом мы говорим – я часто вспоминаю песню своего любимого "Чижа": "До нас всегда доходит с опозданием на несколько дней". 

Я напомню, с чего начался этот созыв. Когда мы избрались, стало понятно, что оппозиции стало больше, чем в прошлом созыве, что нас фактически треть. А если смотреть по числу тех, кто прошел именно по спискам партий, то КПРФ, ЛДПР и мы в совокупности набрали мандатов больше, чем "Единая Россия" (ЕР). И именно я тогда публично заявил о том, что политическая ситуация меняется, и это нужно учитывать.

Я призывал оппозицию объединиться и среди прочего добиваться распределения руководящих мест пропорционально имеющимся мандатам.

Но со стороны тогдашнего руководства края вместо диалога с оппозицией возникла болезненная реакция, после чего мне на несколько лет фактически перекрыли кислород. Хотя время лишь показало справедливость моих слов.

Я тогда сказал, что ЕР в крае — "болото", она стагнирует. Обиделись. Но буквально через полгода сами перезагрузили все руководство — и реготделения, и фракции. А потом, с приходом нового губернатора, добавили и ставок в АКЗС для оппозиционных фракций.

– А насколько правдивы слухи, что вы бились за оплачиваемое место? Говорили, что еще в начале созыва возникла конкуренция между вами и Людмилой Сусловой за эту ставку, что она выиграла этот баттл, а в 2018-м уже вы не упустили свою возможность. Как было на самом деле?

– Не совсем так. Впервые вам рассказываю — времени уже прошло много, можно.

После избрания существовали определенные договоренности с руководством заксобрания, что должность на постоянной основе от нашей фракции занимаю я. Было и решение фракции СР об этом.

Но потом случилось то самое приснопамятное интервью, где я раскритиковал ЕР, сказал, что надо менять правила игры. На это последовала очень болезненная реакция и жесткий окрик из "голубого дома", было сказано конкретно Молотову вообще ничего не давать.

После этого место на оплачиваемой основе предложили Людмиле Алексеевне, человеку, безусловно, уважаемому и достойному.

Я мог бы тогда бегать с решением фракции о рекомендации меня к назначению и требовать его исполнения. Но не стал. Для меня всегда важнее были конструктивные отношения. Поэтому я свои личные амбиции в этой части убрал. Решение все равно принимает сессия, и коли правящая партия так сформировала позицию, я посчитал ниже своего достоинства требовать чего-то.

В 2018 году ситуация изменилась, и мы всеми тремя фракциями вышли с предложением вернуться к вопросу о распределении должностей в АКЗС. 

Проклятье "Справедливой России"

– Этот созыв "отличился" тем, что почти во всех оппозиционных фракциях происходили или конфликты, или миграция. Началось с СР, когда два "ваших" депутата перешли в ЕР, потом острейший кризис в КПРФ, под занавес — ситуация с Боровиковой в ЛДПР. Почему, на ваш взгляд, шли такие процессы? Что-то с самого начала было сделано неправильно?

– Что касается нашей фракции. При поддержке СР в АКЗС избрались два одномандатника — Павел Шумихин и Алексей Найден, которые позднее перешли в ЕР. История с их переходом неоднозначная, но поучительная. Она в том числе о том, что идти на выборы от партии должны люди проверенные.

С одной стороны, идея нашего "Справедливого призыва" мне нравится — ведь попасть в политику не через партию сейчас практически невозможно. А наша партия не закрыта от людей "со стороны", в отличие от КПРФ и ЛДПР. Но есть и обратная сторона медали — те люди, которые к нам таким образом пришли, могут так же нас покинуть. Так и случилось — те, кто не разделял наших взглядов, как только на них надавили или что-то им предложили, от нас убежали.

Хотя на самом деле я лишний раз убедился во вселенской справедливости. В народе говорят: Бог не Тимошка — видит немножко. Ни Шумихин, ни Найден не получили того, ради чего ушли.

– А ради чего?

– Павел ушел, чтобы двигаться дальше – он очень амбициозен. Он думал, что уходом от нас решит свои вопросы по карьерному росту в медицине — у него были сложности с руководством в медучреждении, где он тогда работал. Либо думал, что сможет получить оплачиваемую должность в АКЗС. Не получилось ни то, ни другое. Из того медучреждения он ушел. И в заксобрании тоже ничего не вышло.

Он мало того, что должности не получил, так, скорее всего, и на выборы не пойдет. Павел Шумихин — сбитый летчик. Его политическая карьера закончилась из-за его неразборчивости. Он был в ЛДПР, его там не оценили, как он считает. Он был у нас, получил мандат депутата сначала в гордуме, потом в АКЗС. Но мы, видимо, тоже как-то не так его оценили. И он ушел в ЕР, где его политическая карьера и закончится.

С Алексеем Найденом история похожая. Он ушел от нас, потому что у них была большая светлая мечта — сделать его отца главой Каменского района. По сути, она тоже не сбылась. Да, отец стал главой. Но этот "медовый месяц" длился совсем недолго, и вскоре он лишился этой должности.

Так что не буду говорить о "проклятии" "Справедливой России", но, по сути, те, кто уходит от нас плохо, плохо и кончают. Вспомним Мастинина, Макарова, других. А у тех, кто уходит цивилизованно, вроде Матвейко или Аганова, все хорошо складывается.

О других фракциях мне сложнее говорить. Но, например, с КПРФ я всегда много общался, в том числе в прошлом созыве, и видел ситуацию изнутри. Я считаю, что с приходом нового руководства, а именно Марии Николаевны Прусаковой и ее команды, если это можно назвать командой, те авторитарные методы руководства, которые ею насаждались, не нашли понимания у партийцев.

У КПРФ всегда внутри была демократия. Там всегда был диалог, дискуссия, споры. Но в итоге они все равно выходили единым фронтом. А здесь так получилось, что внутренние споры вышли наружу.

– То есть вы считаете, это не вопрос случайных людей во фракции?

– Как может быть случайным человеком, к примеру, Юрий Астанчик?! Он с 1993 года возглавлял Ребрихинский райком партии. Они его сами поставили в сильную тергруппу на выборах, дали ему одному из восьми человек оплачиваемую должность во фракции. А теперь сами говорят, что он клоун и вообще непонятно кто. А кто тогда вы, если клоунов выдвигаете?

Максим Талдыкин — человек рабочей профессии, машинист тепловоза — классический образ коммуниста. Его убрали. Кравченко — обрубщик, тоже рабочий. И его убрали! Все они люди со своим мнением, которое в изменившейся ситуации оказалось в КПРФ никому не интересно и не нужно.

"Кого в список поставите? Ленина?"

– Боровикова уже перешла в СР, Астанчик комплиментарно о вас высказывается. Для вас эта ситуация, когда некоторые депутаты оказались в роли "свободных агентов", выгодна?

– Для нас это хорошо. Для тех партий, из которых они уходят, плохо. Говорить, что, например, Евгения Боровикова — "неликвид", – это бред. ЛДПР последнее десятилетие в Алтайском крае ассоциировалась с двумя людьми — Щукин и Боровикова. И как партия в итоге поступила с Щукиным? Ему просто не нашли применения, выбросили. А как поступили с Боровиковой? Для нее ЛДПР, по сути, была жизнью, домом.

В ЛДПР, как я наблюдаю, с людьми особо не считаются. У них есть идея обновления, и они будут ее реализовывать, несмотря ни на что. Show must go on, так сказать. Нужно молодых мальчиков ставить во главе реготделений — их ставят. При этом ломают своих же партийцев через колено. Для меня это неприемлемо.

Я видел, как Жене тяжело это давалось. Никто к ней сразу не подходил и не приглашал в другую партию. Но мы говорили, что готовы поддержать, и если все в ЛДПР будет плохо — принять к себе.

  

При всем богатстве выбора она на самом деле его особо сейчас не имеет. Боровикова не пойдет в ЕР, у нее есть внутренний стержень, который, думаю, ей не даст это сделать. В КПРФ тоже вряд ли, потому что известны ее позиции относительно Ленина, Сталина, прошлого советского опыта.

У Астанчика выбор, наверное, чуть больше. Есть же еще новые политические силы. Но если говорить об идеологии, то наши взгляды наиболее похожи.

Я не понимаю, с кем КПРФ и ЛДПР в крае пойдут на выборы. Кроме Семенова, Шудры, в ЛДПР я не знаю известных политиков. Все, кроме них, – что-то бесцветное. Замените одних другими — ничего не изменится.

То же самое с КПРФ — как бы Мария Николаевна ни раздувала щеки и ни говорила, что они сплочены как никогда. Ну да, они сплочены, потому что их всего три человека осталось.

Чем больше харизматичных людей в одной команде, тем лучше и партии, и избирателям, я считаю. Конечно, это сложнее в плане руководства. И наверное, Марии Николаевне с учетом ее малого управленческого опыта было сложно "держать" всех товарищей. Гораздо проще управлять безликой серой массой. Но на выборы-то вы с кем пойдете? С Лениным и Сталиным? Их в список включите?

Сейчас по городу билборды висят, там написано большими буквами: "Есть такая партия. Мария Прусакова". Какая партия? Мария Прусакова? Мы же у себя в СР говорим именно о партии, а не о развитии личного бренда.

"Нужно любить партию в себе"

– А что можно сказать о вашей сплоченности? Особенно в свете объединения с другими партиями.

– Объединение – это всегда хорошо. И не столь принципиально, кто будет в первой тройке партсписка на выборах. Важно так сформировать список, чтобы мы получили максимальную поддержку избирателей. Будет социология — будем смотреть на рейтинги. Нужно ставить тех, кто уважаем, авторитетен среди людей. Если мы получим лучший результат, то и амбиции всех участников получат шанс реализоваться.

У нас большие амбиции на этот созыв. На федеральном уровне мы заявили, что хотим стать второй политической силой в стране. На региональном уровне у нас такая же цель. А для того, чтобы это произошло, нужно свои личные амбиции убрать. Нужно любить партию в себе, а не себя в партии.

– А вам не задают вопросы однопартийцы, не волнуются, что из-за объединения могут вылететь с проходных мест?

– Мне никто таких опасений не озвучивал. Но нужно понимать, что в Алтайском крае из трех объединяющихся политических сил "Справедливая Россия" – самая авторитетная и мощная. "Патриоты России" со смертью руководителя реготделения Коваля вообще исчезли с радаров. "За правду" пока мало известны. Мы посмотрим на их актив, изучим ситуацию и потом уже будем выстраивать конфигурацию.

– Скажем, Оксана Молодых может оказаться в списке на выборы в АКЗС на проходном месте?

– А что значит на проходном? Все будет зависеть от ресурсов, авторитетности кандидата. Но в целом у нас нет такого, чтобы человек долго работал и это ничем не поощрялось. Что касается Оксаны, я бы хотел видеть ее в АКЗС.

Моя позиция в целом такова, что законодательный орган должен быть профессиональным. Советский опыт, о котором многие ностальгируют, когда в парламенте были доярки и рабочие, мне не близок — тогда законодательный орган просто проштамповывал решения исполнительных органов, но ничего не решал.

– А сейчас решает?

– Да. Другой вопрос, что мало. В том числе по той причине, что многие депутаты — достаточно случайные люди, не юристы, не управленцы, не экономисты. Слава богу, сейчас ситуация меняется. Например, появился Денис Голобородько (с недавнего времени — глава правового комитета АКЗС. — Прим. ред.). Кстати, мой студент, выпускник.

– Не обидно, что ваш ученик возглавил правовой комитет, а не вы?

– Нет, честно говорю. Я рад его карьере. Появился Сергей Лямин, тоже бывший мой студент. Очень хорошо, что происходит обновление. Прежнему губернатору вовсе не нужно было, чтобы депутатский корпус был профессиональным, ему нужен был послушный.

У Виктора Петровича совершенно другой подход. Он не боится делегировать полномочия — и в исполнительной власти, и в отношении нас. Но делегировать нужно профессионалам. И эта модель не заработает, если не менять кадровый состав заксобрания.

   Бюст Прусаковой и сплоченность

– А сейчас ваша фракция крепкая? Не получится ли как с Шумихиным, когда говорят "да-да, все хорошо", а потом уйдут? До сих пор "сватают" Железовского в КПРФ, Вакаев стал практически самостоятельной "планетой" как политик. Сусловой прочат переход в ЕР.

– Слухи, я по себе знаю, рождаются из ничего. Меня уже 10 лет сватают в ЕР. Но не было даже ни одного конкретного разговора об этом.

По Железовскому вопросов нет. Он все эти годы, как сам говорит, верен идеям социал-демократии. Он идет с нами на выборы без вопросов.

По Владу мне тоже непонятны разговоры. Во-первых, он единственный замруководителя фракции – это говорит о доверии и о высокой его оценке. Во-вторых, посмотрите ради интереса сайт партии. Там о Вакаеве новостей больше, чем о Сусловой или, к примеру, Николайчике. Так что откуда эти слухи, мне не понятно.

– Не думаю, что их кто-то намеренно распространяет. Это, скорее, предположения: сейчас в Барнауле активно обсуждают вопросы озеленения, градостроительства, а Вакаев стал экспертом в этих вопросах и набирает не только медийный, но и политический вес. 

– Согласен, это, скорее, мысли людей. Но Влад правильным путем идет. Он возглавил Фонд имущества, и эти идеи озеленения, урбанистики нужно отстраивать от политических партий. Просто потому что эта тема не политическая, и любая партизация сразу бы отторгла многих людей, которые партиям не верят.

А во-вторых, гораздо проще с властью разговаривать, когда ты вылез не с флагом "СР", а представляешь общественность. Мы в этом смысле продуктивны. Если у КПРФ сначала везде красный флаг появляется, потом бюст Ленина, а потом бюст Прусаковой, то у нас по-другому.

Наша задача — не прокукарекать, а решить проблему. Например, была ситуация с обеспечением детей-диабетиков расходными материалами для инсулиновых помп за счет краевого бюджета. Мы вышли с законопроектом. Нам сказали, что включат средства на эти цели в бюджет, и сделали это. И мы отозвали свой законопроект. Задача была решена.

Можно, конечно, как коммунисты, выдвигать нереализуемые поправки к бюджету и, когда их не примут, сказать: "Мы единственная оппозиция, потому что только мы голосуем против". Но я в этом случае всегда вспоминаю анекдот: вам "шашечки" или ехать? Так вот нам — ехать.

Мандат – не только для трибуны

– А вам не кажется, что в текущих обстоятельствах и информпространстве более востребованы как раз яркие высказывания, непримиримая позиция, чем ваш конструктивный подход?

– Это дилемма, которая существует у СР с самого начала. Мы всегда предлагали альтернативный бюджет, массу своих законопроектов и при этом, как нас часто упрекали, невнятно артикулировали свою политическую позицию. Но я считаю, что наш избиратель – думающий. Он должен думать, кто, зачем идет в депутаты и чем конкретно ему поможет депутатский статус. 

Разве для того, чтобы громко кричать, что все плохо, как сейчас это делает Мария Николаевна, при этом не занимаясь ни законотворчеством, ни контрольными вопросами, ни парламентскими мероприятиями, – нужен депутатский мандат? Нет. Для этого в современных условиях нужен телефон и интернет. Можно садиться дома, также наряжаться, ставить телефон и пламенно выступать за все хорошее против всего плохого, а потом выкладывать в Интернет.

Зачем для этого нужен депутатский мандат? Я считаю, что он нужен, чтобы заниматься всей полнотой депутатской работы, а не только чтобы громко и красиво выступать с трибуны.

Что толку, что восемь коммунистов избрались в АКЗС – через некоторое время то их осталось всего трое, остальных исключили из партии. Прусакова даже конструкцию придумала для обозначения оставшихся – "коммунисты фракции КПРФ". Я уже давно им предлагаю: вот вас трое – вы "меньшевики", а оставшиеся пятеро членов фракции КПРФ, которые и не коммунисты больше, – "большевики".

  

У коммунистов же всегда революции – и снаружи, и внутри. Каждый созыв – революция. А почему? Потому что в их списки часто случайные люди попадают. В свое время они притащили сюда Багарякова, который до этого был СПСовец, а потом стал единороссом (Алексей Багаряков избирался депутатом Госдумы от КПРФ. — Прим. ред.). Потом у них появились Мастинин и Махсудян. Они даже пытались провести в гордуму сестер Антипиных из скандальной "Изумрудной страны". Теперь пришел местный олигарх Попов.

А потом они удивляются, почему опять что-то пошло не так.

Мария Николаевна говорит, что в следующем созыве АКЗС им нужна треть мандатов. Зачем?! Я знаю, что фракция КПРФ в последнее время вообще перестала подавать вопросы к правительственным часам, проводить какие-либо мероприятия, вносить свои законопроекты. Им нужна только трибуна для выступлений. Какой бы закон мы ни обсуждали, Прусакова говорит одно и то же: проклятая власть, все плохо.

– Но это позиция партии.

– Да, но я ее не разделяю. Мы – оппозиция, но конструктивная. А это значит, что где мы можем поддержать власть и ее решения – мы поддерживаем. Потому что власть все-таки должна быть однородна. Когда во властных структурах начинаются разборки, какие-то метания, это все сказывается на авторитете и реноме государства в целом.

Когда ты сидишь в этой лодке и говоришь, что системная оппозиция, но при этом сам же эту лодку раскачиваешь, причем непарламентскими способами, – это нехорошо.

Той же КПРФ надо определиться. У них, например, часть людей поддерживает Навального в его призывах выходить на улицу, а часть – нет. Вы решите уже – вы хотите получить голоса на выборах, заигрывая с навальнистами, или вы все же государственники и патриоты, как заявляете. Тут либо крестик снять, либо трусы надеть. 

Мы в этом смысле четко стоим на своей позиции. Мы могли бы, как коммунисты, свалиться в оголтелый популизм, и это могло бы понравиться части избирателей. Но только части. А у нас есть видение своего избирателя, мы за него держимся, уважаем его. Сваливаясь же в популизм, мы можем потерять своих и не приобрести других.

  

– А возможен, на ваш взгляд, обратный переход? Из партии власти в оппозицию. Многие были не согласны и с повышением пенсионного возраста, с ростом налоговой нагрузки, с другими изменениями.

– По поводу ЕР у меня неоднозначная позиция. В этой партии довольно много хороших людей. Многих из них персонально я уважаю, некоторые из них говорят правильные вещи. Но как только они собираются вместе и начинает работать партийная дисциплина, так все хорошее сразу исчезает. И шлейф этот негативный от принятых партией решений тянется за каждым из них.

– Были вопросы, за которые члены фракции ЕР голосовали за или против только из-за партийной дисциплины, а в кулуарах высказывали сомнения?

– Я смотрел, есть два таких триггера для ЕР. Первый – это законопроекты нашей фракции. Например, о детях войны, о компенсации стоимости аренды жилья для детей-сирот и ряд других. Как только такие проекты мы выносим на сессию, ряд единороссов голосует за них. Как правило, это состоявшиеся люди, предприниматели – люди со своим мнением, которые часто оказываются в ЕР из соображений прагматизма.

Второй триггер – драконовские законы, связанные с закручиванием гаек. Самый трагикомический случай был в июне с Кодексом края о выборах, когда мы узаконивали в крае 10-дневное голосование и так называемое "голосование на пеньках".

ЕР не хватило голосов, чтобы принять закон. Они тут же объявили перерыв, и те единороссы, которые не поддержали закон, были вынуждены оправдываться, как нашкодившие котята, и говорить, что ошиблись при голосовании – выглядело это не очень красиво.

Могут ли они перейти к нам? Это сложный вопрос. С единороссами у нас не было таких разговоров. Я знаю, что есть депутаты, которые не собираются в следующий созыв или сама партия их не видит там. Посмотрим, мы всегда открыты к диалогу.

– Насколько, по-вашему, может обновиться новый состав АКЗС после выборов?

– Тут правильнее рассуждать, наверное, по фракциям. КПРФ обновится кардинально. Хотя бы по той причине, что за созыв пять человек покинули партию или были из нее исключены. Четырех из них КПРФ точно уже не выдвинет. А вот возвращение "блудного Попова" все же состоится, я думаю. Ведь, по мнению коммунистов, деньги не пахнут, и КПРФ они всегда очень нужны.

ЛДПР может обновиться хоть на 100%, никто все равно практически не заметит разницы. Есть, конечно, Семенов, Шудра, а вот смены всех остальных никто и не заметит.

У ЕР костяк сохранится, думаю. По округам, за исключением трех-семи человек, планируют идти те же депутаты.

  

– Как вы оцениваете работу Александра Романенко на посту председателя?

– Отношение неоднозначное. Есть и плюсы, и минусы. Из плюсов – Александр Алексеевич более доступен – в общении, в обсуждении вопросов, решении каких-то из них.

Мы ушли от тотального беспредела в заксобрании. Даже если сейчас наши законопроекты отклоняются, это делается в рамках правового поля. А не как в прошлом созыве, когда законопроект СР могли исключить из повестки накануне сессии без каких бы то ни было законных оснований для этого – просто на основании голосования на рабочем совещании у председателя АКЗС.

Что касается минусов, то, наверное, некоторые договоренности, позиции, которые Александр Алексеевич озвучивал изначально, если и исполняются, то не в полной мере. Все равно обещанного председателем конструктива и равного отношения ко всем фракциям нет. Как говорится – все равны, но некоторые равнее.

Например, на ту же ЕР работает весь аппарат АКЗС. Они же не пишут сами законы, им их комитеты их готовят. А когда мы сами законопроект готовим, нам потом говорят: "Ну что же вы такой сырой закон написали?" Так вы нам дайте те же возможности, что у ЕР! Либо хотя бы не надо этого лицемерия.

Но если смотреть динамику, то она позитивная. Если сравнивать с прошлым созывом, она видна во всем. Все обсуждается, проговаривается. Нет такого, как было раньше, когда при прежнем председателе могли попросить в конце планерки руководителей наших фракций выйти, а председателей комитетов и руководителя фракции ЕР оставить. Сейчас таких нарочитых, вопиющих, раздражающих вещей уже нет, и это обнадеживает.