Сергей Меркулов – о том, почему не нужно предлагать туристам на Алтае европейское, зачем он старается лишить гостей смартфонов, кто получает прибыль от Масленицы и чем Шерегеш похож на Шанхай
Алтай стал точкой притяжения миллиардных инвестиций – крупные компании строят или заявляют масштабные проекты. "Но кто там будет работать?" – говорит Сергей Меркулов, собственник туркомплекса и хозяйства "Золото Алтая" недалеко от Белокурихи, совладелец компании "Сандуны Алтай", организатор "Сибирской Масленицы". У него есть собственные убеждения о том, что является основным препятствием для развития туризма в регионе, что на Алтае никак не могут научиться продавать и почему европейский сервис тут не заработает.
"Люди с неба не свалятся"
– Большой курорт [Белокуриха Горная] построить можно. Работать там кто будет? Сегодня в действующей Белокурихе ждут 2-2,5 тысячи гостей. Для этого нужно, чтобы как минимум 2 тысячи человек обслуживали их. Где их найти? Они с неба не свалятся. Уже сейчас в Белокурихе самый большой вопрос – в людях. Работать абсолютно некому. Тем более сегодня и с наймом иностранцев не все просто. Киргизов, узбеков, таджиков не хотим, но и сами работать тоже не жаждем. Беда в этом.
Второй вопрос – где им жить? Мы строили жилой дом в Белокурихе. Все маленькие квартиры разобрали за две недели. Кто-то, возможно, и для развития своего бизнеса приобрел. Но основными покупателями стали наши санатории, которые приобретали жилье для размещения обслуживающего персонала.
Наверное, мы и свой комплекс могли бы загрузить бОльшим турпотоком. Но тут вот в чем дело. Когда к нам гости приезжают – мы начинаем с ними нянчиться. С момента, как они прилетают в аэропорт. Чтобы оказывать максимальный уровень сервиса, необходимо много людей. А кадров нужной квалификации в таком количестве на рынке нет. Мы просто не вытянем большой поток гостей с точки зрения качества обслуживания.
"Снова подобие"
– Мы все ждем, что придет какой-то дядя Вася, деньги даст – и заживем. Про "Белокуриху-2" тоже так думают. Но если мы, местные предприниматели, туда не идем, то почему вдруг какой-то дядя придет и сделает правильно? Не сделает. Может, и сделает, но это будет снова какое-то подобие чего-нибудь – Европы, Турции или чего-то еще.
"Почему-то не любим себя"
– Кухня – то, что мы сознательно развиваем. К нам едут поесть. Мы стараемся производить все возможные продукты сами – от зелени до мяса марала.
Сейчас в этом вопросе и в Белокурихе понемногу начали менять подход. А то у нас и французский ресторан есть, и узбекский, и даже китайский. Только свое мы не продвигаем. Но чужим не удивишь. Особенно это понятно стало после того, как к нам стало ехать гораздо больше гостей из европейской части страны, когда ход на Запад для многих оказался закрыт. А у них уже другие запросы. Они сюда едут за другим, не за тем же, что у них и там есть. Едут за едой местной, за самобытностью нашей. И уровень доходов у них другой.
Они приезжают – не молчат, задают вопросы. И мы, честное слово, выглядим странно. Ну какая у нас может быть французская кухня? Или итальянская? Тем более сегодня. Люди, которые побывали в той же Франции или Италии, приезжая сюда, говорят: "Зачем вы это делаете? У вас есть свое". Я уж не говорю о самих иностранцах.
У нас в гостях был барон из Италии. Он в Тоскане один из известных производителей колбасных изделий, таких, которые там уже около 500 лет делают. Он нам говорил: "Я не понимаю, почему вы ничего не рассказываете о вашей продукции? Вы представляете, сколько это стоит? Мы тратим огромные деньги, чтобы получить зеленый знак на упаковке. А у вас вот оно все. Почему вы это не продаете? Это же бесценно".
Но мы почему-то не любим сами себя, свою землю. И это не громкий патриотизм. Мы просто не понимаем, что имеем в своих руках. А у нас очень богатый фундамент, ассортимент. Если мы начнем хотя бы десятую часть того, что можно здесь производить, нормально продавать, у нас все будет хорошо.
"Сейчас в себя немного придем"
– К нам едут прежде всего в баню. Баня всегда была нашим главным санаторием. В банях рожали, детей купали, невест – перед свадьбой, даже обмывали после смерти. Я как-то предлагал руководителям санаториев: давайте меня на день – к вам, а вас – к нам в баню. А вечером сядем и поговорим, кто в каком состоянии. Я знаю: вы мне иголки/клизмы будете делать, я возненавижу все к вечеру. А вы будете летать. Ни один не согласился.
Мы делаем акцент на чистоте тела и души. Здоровая еда, природа, баня – для нас красота в простоте. Сейчас многие пытаются привлечь что-то чужое. Но больше так не получается. А сейчас еще и мир закрылся. Если бы мы и дальше продолжали жить, как жили, наверно, стало бы еще хуже. Сейчас мы в себя немного придем, поймем, что у нас есть свое, российское, настоящее, начнем это развивать, любить, относиться по-другому, научимся продавать это. Прежде всего – сами себе. А потом уже и другим.
Все финтифлюшки, искусственные игрушки уже больше не работают. Неужели вы этого не понимаете? Это уже прошло, больше не интересно.
"С Масленицы не я деньги получаю"
– Вы были у нас на Масленице? К нам на нее приезжали французы, финны, итальянцы. И все после праздника говорили: "Мы никогда не думали, что у вас такая культура". Итальянцы нас в ответ пригласили на ежегодный праздник Палио в Сиене. Эти скачки – главное событие в городе, вокруг которого строится вся его экономика.
Организатор рассказал, что он в том году на организацию потратил несколько сот тысяч евро. Наш большой чиновник спросил: а зачем? Итальянец аж с лица сошел – он не понимал, как ему можно ответить. Вот и нас тоже один крупный федеральный чиновник пытался допрашивать, сколько мы вложили в Масленицу и сколько инвестиций хотим вернуть.
Они, конечно, интересные ребята. Да, я вложил деньги, но обратно их получил не я. Знаете кто? Вся наша Белокуриха, Бийск. Когда приезжают 20 тысяч человек, им где-то нужно размещаться, есть, пить, они билеты на самолет покупают. Сама Белокуриха вся забита в это время. У нас рядом заправка есть, у нее выручка во время Масленицы в сто раз увеличивается. А рядом парень шашлыки продает. Он говорит, что за год столько не продает, как за один этот день. Эти деньги – не мои. Зарабатывают на этом другие. Вот как считать нужно.
"Задача – отобрать смартфон"
– Наша главная задача, когда наши гости приезжают, – вот эту игрушку (смартфон) у них отобрать. Сначала же с ними даже разговаривать сложно. Через три-пять дней они уже становятся другими, а в конце и совсем забывают про телефоны и начинают разговаривать по-человечески. Вот это самое важное, остальное – декорации для достижения этого результата.
У нас же сейчас все системные стали. Гость заранее пишет, что ему нужна программа, когда и куда он поедет и полетит. Приезжает и начинает спрашивать про расписание: ни озера не видит, ни неба, ничего. "Конечно, поедем, куда хотите, – говорим мы. – Поспите с дороги, потом поешьте". И вот моя задача – сделать все, чтобы дня три любыми путями их задержать.
На третий день они начинают смотреть и видеть что-то вокруг себя. Они с детьми начинают костры жечь, разговаривать. При том, что приезжают иногда злые друг на друга. Дети недовольны, что папа зачем-то их вытащил черт-те куда. Но к концу друзьями становятся.
И это касается всех нас. И вас, и меня. В жизни же носишься как сумасшедший. Я сюда приезжаю – меня первые три дня вообще все раздражает: все всё делают неправильно, все лежит не там, где нужно, и т. д. Через три дня начинаю по-философски уже ко всему относиться.
Шерегеш и Манжерок
СМИ приписывают собственнику компании-инвестора Вагану Арутюняну широкие связи в деловом и политическом истеблишменте страны
– Я научился кататься на лыжах в Шерегеше, родом оттуда. Конечно, комплексу уже более 50 лет, и там уже что-то складывается. Хотя для того, чтобы сложилось окончательно, я считаю, там половину надо снести и построить заново. Это же "Шанхай" сейчас: ни подъехать нормально, ни машину оставить, понастроено всего.
"Манжерок", о котором сегодня все говорят, – пока это искусственно созданный проект. Да, денег вложено очень много. Привезли хорошего архитектора, который нарисовал прекрасный проект. Построили. Но теперь этот объект нужно жизнью наполнить. Надо минимум 10-15 лет, чтобы этот комплекс, эта территория обрела свое лицо, имя, чтобы вырастить там инструкторов, отладить прокат и прочее. Ведь все из мелочей складывается. А это уже зависит от людей.
Я к тому, что если мы хотим, чтобы у нас действительно был классный горнолыжный курорт – на Алтае ли, в Шерегеше ли, то давайте будем подходить к его организации сразу по большому счету, по высокому классу.
Экономика на лошадях
– Экономика Республики Алтай и наших предгорных районов во многом держится на лошадях. Тех, что в горах пасутся, которых кормить не надо. У нас казахи скупают все это мясо и подают его в самых дорогих ресторанах, потому что здесь трава другая, потому что лошадям никто не давал никакой химии. Это уникальное мясо. И опять – мы его не ценим и не умеем продавать.
Еще недавно вокруг озера Манжерок небольшой участок продавали за 300–500 тысяч рублей. Сегодня – за 4 млн. Это ярко иллюстрирует "буйство" на рынке недвижимости туристических мест
