Виктор Чумаков рассказал, почему уволился из прокуратуры и стал адвокатом
Виктор Чумаков – один из самых известных в Барнауле адвокатов. Он защищал и продолжает вести дела по самым громким преступлениям уголовного права. О том, как ему удается выигрывать, казалось бы, безнадежные дела, за каких клиентов он никогда не возьмётся и оправданны ли слухи о его заоблачных гонорарах, читайте в интервью "ТОЛКа".
Беседовала Кристина Десяткова
– Виктор Владимирович, я знаю, что до 1999 года Вы работали следователем в прокуратуре. Почему ушли оттуда в свободное плавание и решили стать адвокатом?
– В 90-х годах я получал второе высшее образование (юридическое) и вот как-то приехал к родителям. У них в гостях как раз был прокурор Павловского района Владимир Литовка. Он находился в подавленном состоянии, потому что из района забрали следователя и все дела он был вынужден расследовать сам. В то время работа следователя прокуратуры мало кого прельщала. Заработная плата была небольшой, текучесть кадров – как вода в реке Катунь. Следователь был один на весь район, что в 90-е годы обещало крайне "веселую и содержательную" жизнь. Народ в России в ту пору частенько постреливал друг в друга, воровал в космических масштабах все, что не приколочено, а что приколочено – отвинчивал. Прокурор уговорил меня подать документы в отдел кадров. Так я стал следователем прокуратуры в Павловске.
Позже я перевелся в Железнодорожную прокуратуру Барнаула, где расследовал по большей части самые сложные экономические дела. Сессии сдавал "без отрыва от производства". В 1999 году я пришел в адвокатуру.
– А почему возникло такое желание?
– Причина ухода известна всем, кто в то время имел отношение к прокуратуре. Я круто поругался с тогдашним прокурором Алтайского края Юрием Параскуном, который счел, что я слишком щепетильно и хорошо относился к своим обязанностям и тронул "неприкасаемых". Меня решили наказать и оставить "вечным следователем", несмотря на то, что к тому времени я отказался от семи предложений перейти на должность прокурора. Перспектива стать подчиненным собственных практикантов мне не понравилась, а Юрий Федорович отличался редкостной злопамятностью. Вот поэтому, однажды уйдя в отпуск, я честно сказал своему прокурору Петру Госсену, что уйду. В результате я закончил в отпуске все дела, "очистив душу", и за две недели до выхода из отпуска подал рапорт, не доработав до пенсии семь лет.
– Работа в прокуратуре сильно помогает Вам в сегодняшней работе адвоката?
– Опыт работы в следствии дает понимание "внутренней кухни" и позволяет постоянно ловить следователей на фальсификациях и подтасовках, что положительно отражается на клиенте и отрицательно на обвинении. Когда выступаешь на стороне потерпевшего, то есть чему научить следователя, если он не желает или не хочет работать. Если адвокат начинает изучать дело с конца, вначале сравнивая номера реквизитов бумаг и даты, то со стопроцентной вероятностью перед вами бывший следователь с большим опытом работы.
– Вы известный в городе защитник по громким делам. Вели уголовное дело в отношении бывших оперативников Запрутского и Костика, одного из руководителей краевой организации Шабалина, руководителя крупного предприятия Котоманова и многих других, по которым были вынесены оправдательные приговоры. Расскажите, как Вам удается добиваться если не оправдательного, то весьма мягкого приговора по тяжким обвинениям, ведь по открытым источникам процент оправдательных у Вас самый высокий?
– Да тут все на самом деле просто. Ответ вытекает из предыдущего вопроса. Представители обвинения привыкают к тому, что они "всегда правы". Нужно просто внимательно изучить дело, дать "свидетелю" обвинения вконец завраться и заиграться, а далее все просто, ведь люди, как правило, чувствуют и видят ложь и подделки. Особенно это явственно в суде присяжных. А потом, когда обвинение уже уверено в своей победе, вываливаешь в прениях те же доказательства, которые обвинение само же и представило, но в истинном свете. Вот вам и оправдательный приговор, если суд, конечно, заранее не принимает сторону обвинения, но бывает и такое. Однако суды все больше и больше перестают покрывать явные проблемы следователей. Приведенный метод крайне приблизителен. Каждое дело уникально и общего рецепта нет. Есть одно универсальное средство, которое заключается в том, что работать надо по 16 часов в сутки и не меньше.
– Знаю, что сейчас Вы ведете дело бывшего управделами Алексея Белобородова. На чем в настоящее время строится обвинение и защита в отношении бывшего чиновника?
– Обвинение строится на откровенной лжи некоторых участников процесса, на "чудной" манере следствия, копировании с помощью правой кнопки мыши придуманных следователем показаний одного свидетеля в показания другого свидетеля. Все это вкупе с грамматическими ошибками и табуляцией. В результате самому несведущему в юриспруденции человеку становится очевидна вся искусственность таких "доказательств". Ведь не может "псарь знать то, о чем ведает царь". А по этим, с позволения сказать, "показаниям" любая уборщица обладает знаниями вплоть до сотого знака в числе пи с поистине вселенскими масштабами внедрения в деятельность всей администрации Алтайского края, от гаража до Министерства финансов, с указанием всех счетов, сумм, проводок, должностных регламентов и того, какого размера и цвета была мышка, которая съела остатки бутерброда у губернатора в комнате отдыха. А при детальном допросе люди вообще ничего по этому поводу пояснить-то не могут, даже если захотят этого больше, чем жить и дышать. Вот и получается, что все, что изложено в протоколах якобы их допросов, просто вранье и вымысел следователя и не более того. Но это, скорее, просто подарок стороне защиты. Так что мне это даже нравится, как нравится зрителям в зале, которые откровенно смеются, получая заслуженные замечания от суда.
Еще защита строится на том, что если следователь скрыл какой-либо документ и не знает некоторые специфические узконаправленные законы, то это совсем не означает того, что этого не знает адвокат и он не сможет "вычислить" наличие оправдывающего документа из того, что он знает систему построения и функционирования органа власти. Если коротко, то защита строится на самом обвинении, как бы странно это ни звучало. Чем более непогрешимым себя считает обвинение, тем лучше.
– Вспомните еще громкие, резонансные дела, которые встречались в вашей практике.
– Собственно, вы сами и назвали выше эти дела. На то, чтобы сказать больше, мне нужно дозволение клиентов.
– Хорошо. Профессия адвоката, мягко говоря, специфическая. Вам приходится защищать иногда и совсем криминогенные элементы… Как переступить через себя? Чувство совести потом не гложет?
– Это весьма сложный вопрос. Но мой клиент – чиновник, хозяйственный деятель, полицейский, таможенник, бизнесмен, участник внешнеэкономической деятельности, врач. В основном работаю по делам, которые отнесены к подследственности Следственного комитета. Я практически не веду гражданских дел, за исключением споров с таможней, а также дел, связанных с реабилитацией за незаконное уголовное преследование. Занимаюсь административными делами, связанными с таможней. Так что, как ты выразилась, "совсем криминогенных элементов" мне как-то не попадалось. Вернее, обращения были в том числе и от так называемых "авторитетов". Однако либо мы не сходились в видении ситуации, либо просто не договаривались в цене моего времени, ведь я никогда и никому не обещал результата, а буквально "продавал время".
– Бывало так, что Вы отказывались от кого-то, потому что не верили в невиновность или просто чисто по-человечески не можете защищать?
– Ну тут вернее сказать, что я просто изначально не брался за такие дела, а если за них сильно просили, то советовал иных коллег.
– А есть принципиальные дела, за которые Вы не будете браться?
– Да, есть. Не люблю дела о наркотиках и педофилии, потому что у самого дети и, надеюсь, скоро будут внуки.
– За годы вашей работы наверняка же бывали такие ситуации, когда Вы проигрывали процесс? Что чувствовали?
– Конечно! Я же не судья. Но в любом случае нужно работать так, чтобы клиент всегда был доволен работой адвоката. Что касается чувств, то бывает крайне горько от того, что мои усилия не были оценены и услышаны. Это как плевок в душу. Но надеюсь, что это скоро исправится с исчезновением круговой поруки и введением "сплошной кассации" в ином регионе. Кроме того, я "набил себе руку" на ЕСПЧ (Европейский суд по правам человека – прим. ред.). К примеру, по одному вопиющему такому делу 30 апреля этого года ЕСПЧ принял к рассмотрению по существу мою жалобу. При этом я созвонился с распорядителем, и до меня было доведено, что, поскольку дело неординарное, а нарушения столь вопиющие и по подобным делам много состоявшихся решений, шансы на успех очень велики. Главное – не опускать руки.
– Виктор Владимирович, как Вы сумели достичь такого уровня, чтобы к Вам обращались по самым крутым делам? Опыт работы? Сарафанное радио? Успех? От чего это зависит?
– Рецепт – в честной и упорной работе и не более того. Не обещать неисполнимого, знать все изменения и веяния, не бояться сторону обвинения и заставить уважать себя. А все остальное, включая "сарафанное радио", возникнет само собой. Я как-то об этом вообще не задумывался. Может, потому что я еще много чего в жизни умею делать...
– Есть такое мнение, что молодой адвокат, каким бы он ни был вундеркиндом в юриспруденции, никогда не выиграет суд у матерого адвоката. Тут нужны связи в прокуратуре, в ГУ МВД, СУСКе и в суде. Это так?
– Смотрите, отчасти – да. Однако это долго никогда не работает. Любая такая схема дает сбой с порой весьма печальными последствиями. Таких примеров множество, и участники таких вот "правоотношений" зачастую становятся моими же клиентами. Но тут, скорее, вопрос о гражданском производстве, в котором я практически участия не принимаю. Я криминалист.
– Бесплатный адвокат – это всегда плохо?
– Нет, это не плохо само по себе. Все зависит от отношения конкретного адвоката к своему труду и представляемому человеку. Есть адвокаты, которые за счет государства работают вполне добросовестно.
– Виктор Владимирович, это будет, может, нескромно, но все же спрошу. А ваши-то услуги сколько стоят?
– Все взаимоотношения клиента с адвокатом отнесены к категории адвокатской тайны. Однако могу ответить, что слухи о моих баснословных гонорарах сильно преувеличены. Я рассчитываю время и в буквальном смысле его и "продаю". А! Еще зависит от региона. Новосибирск и Кемерово дороже. Самые значительные гонорары, конечно, в Москве и за пределами России, что, по сути, одно и то же.
– Есть такое мнение, что сейчас маститых адвокатов из Алтайского края привлекают москвичи, потому что их услуги в разы дешевле, чем московские. Есть такая тенденция?
– И снова в точку. Современный бизнес на ниве юридических услуг не знает расстояний, благо, что средства коммуникации позволяют, а потому такая тенденция есть. К примеру, я никогда не отрицал, что сам пишу "концепты" для нескольких адвокатских контор в Москве и за пределами России. Поскольку самому нет необходимости в таких случаях летать, то я не вижу в этом ничего зазорного.
– На что чаще всего жалуются ваши подопечные в СИЗО? Как Вы решаете их проблемы?
– Чаще всего они жалуются на сам факт нахождения в СИЗО. А решаю жалобы путем жалоб на меру пресечения, порой вплоть до ЕСПЧ.
– Работа адвоката – это постоянное времяпрепровождение в тюрьмах и СИЗО. А как Вы отдыхаете?
– Вот тут вы не правы. Я, к примеру, фактически живу в судах, а в промежутках между ними или после принимаю участие в следственных действиях, а по ночам "отписываю" то, что нужно. Поэтому получается, что находишься в двух состояниях: или работаешь, или спишь. Но мне это нравится, и поэтому особого отдыха не требуется, хотя суббота полностью нерабочий день. Рыбалка, дача и другие дела, как у многих. Что же касается посещений подопечных в СИЗО, то для этого я привлекаю друзей адвокатов. Сам посещаю только тогда, когда происходят важные события в процессе.
– А читать любите? Ведь в обществе сложился стереотип, что адвокаты – очень начитанные люди.
– Времени на чтение совершенно нет, за исключением специальной литературы по юриспруденции, судебной медицине. Однако не все так безнадежно. Поскольку много приходится ездить и летать, то выручают аудиокниги. У меня, к примеру, их больше 2000. Разножанровые, на любой вкус.
Смешной какой