О жизни в колонии, семье, искусстве и любви, которая может разрушить все
Жизнь в колонии всегда ассоциируется с тяготами и лишениями. Люди знают, что нужна огромная сила воли, чтобы не сломаться и остаться хорошим человеком, находясь там.
Еще тяжелее это сделать, если ты хрупкая 20-летняя девушка из благополучной семьи, которая привыкла к заботе родителей.
Такая история произошла с Ольгой Бельской из Томска. Девушка училась в Балтийской международной академии в Риге, когда в соцсетях познакомилась с парнем из Бийска. О том, что он торгует наркотиками, Оля узнала, когда приехала к нему в гости в Алтайский край. Молодой человек объяснил это просто: сказал, что после армии его никуда не берут на работу, денег на поступление в вуз тоже нет, поэтому, мол, пришлось делать "закладки". За незаконную деятельность парню пообещали почти полмиллиона рублей за "пару месяцев".
За день до отъезда Ольги в Томск к ним в квартиру ворвались люди в масках, которые оказались сотрудниками ОМОН ФСКН. Чтобы спасти своего парня, девушка взяла часть вины на себя, и спустя год нахождения в СИЗО суд назначил ей срок в виде лишения свободы на пять лет. За несколько лет в заключении девушка еще больше увлеклась живописью, без которой теперь не представляет свою жизнь.
Беседовал Александр Ламберт.
– Вспомни свой первый день в заключении. Какие эмоции ты испытывала? Насколько страшно было?
– Когда нас с парнем арестовали, первая мысль была о родителях. Практически сразу адвокат начала звонить. Мама позвонила, плакала, спрашивала, как я умудрилась попасть в такую ситуацию. Они в меня так верили, а я их подвела. От этой мысли становилось невыносимо плохо. Не хотелось жить.
В эту колонию я приехала спустя год, как раз после всех судов, которые все это время шли. До этого я находилась в камере СИЗО, из окна которой была видна кирпичная стена. Не было видно даже неба, и вот когда я приехала в колонию, это был сентябрь, я увидела небо, деревья. Я удивилась своим эмоциям, было такое чувство, что я это все вижу впервые в жизни. Мне говорили, что колония – это такое страшное место, что можно сойти с ума. И тут я приезжаю и вижу клумбы с цветами, все так красиво. В этот момент у меня был шок.
– После этого настроение улучшилось?
– Да, уже не было прежних эмоций. Просто потому, что нельзя все время грустить и жалеть себя. В конце концов, я же не просто так здесь оказалась. Конечно, бывает, что я плачу. Куда без этого.
– А из-за чего ты плачешь?
– Бывает, что нахлынет из-за этого груза на душе. Особенно когда о родителях думаю, о том, как стыдно перед ними, что подвела их.
Родители, жизнь в колонии, перемены внутри
– Какие сейчас у вас отношения?
– Сейчас очень хорошие. Уже в первый год моего нахождения в СИЗО мы действительно начали говорить и слышать друг друга. Научились ничего не скрывать. Когда письма мне приносили, я даже боялась открывать их, потому что страшно было сначала. Было трудно, но мы справились и наладили общение. Во многом благодаря тому, что это шло с обеих сторон. Я осознала, что рядом со мной все это время были два моих лучших друга, а я вместо этого искала друзей на стороне. Сейчас они переехали в Санкт-Петербург. Они доктора медицинских наук. Всю жизнь всегда вместе. Сказали, что специально не ходят никуда там, ждут меня, чтобы вместе ходить по музеям, выставкам.
– За время пребывания здесь ты как-то изменилась?
– Мне кажется, что я сильно изменилась. До зоны я была какая-то бесхарактерная, аморфная. Ну вот парень пошел распространять наркотики, а я не возразила даже. Нахождение в этих местах позволило мне наедине с собой разобраться в своей голове, понять, кто я, и найти себя. Здесь я поняла, что на языке живописи я могу разговаривать. Конечно, я далека в этом от совершенства, но я научусь. Жизнь здесь и этот опыт сделали меня сильнее. Если в СИЗО я плакала все время и каждый день, то здесь это редко.
– Твои родители относятся к такой категории людей, которые решают за своих детей, что им делать в жизни?
– Нет, родители предоставляют мне свободу выбора. Они поддерживают меня в моем стремлении заниматься живописью. Конечно, для начала мне нужно будет найти работу. Родители мне вряд ли помогут, потому что они ученые, а я человек творческий, но и это мне не помешает на моем пути какое-то время заниматься другой работой. Не хочу быть ни для кого обузой. Жизнь здесь научила меня справляться с любыми задачами. Поэтому о моих планах родители знают. Буду работать и готовиться к экзаменам.
– А друзья, которые раньше были? С ними осталось общение?
– Да, у меня были хорошие друзья, конечно, за исключением Вовы (бывший молодой человек – прим. ред.), да и его случай не так прост. Друзья сейчас уже оканчивают вузы, со многими из них мы поддерживаем общение. До переезда в Питер, когда родители жили в Томске, друзья постоянно приходили к ним на мои дни рождения и праздновали вместе с ними. Мне было приятно, что родители радовались и не так сильно переживали, что меня нет рядом.
Оксана Королькова рассказала о работе в исправительной колонии, веселых и экстремальных моментах службы и отношениях с осужденными
– Как у тебя сложились отношения с осужденными и начальством колонии?
– Сложно сказать. Есть единицы людей, с которыми я могу общаться, но в основном все общение у меня происходит в моей голове. Я все свободное время стараюсь посвятить живописи. С начальством отношения положительные. Они очень хорошо ко мне относятся, а я, в свою очередь, стараюсь себя проявить в культурно-общественной жизни колонии.
– Чему тебя научила жизнь здесь?
– Рисовать я стала гораздо лучше. Было время для практики. Еще здесь я научилась идти до конца, против ветра и завершать начатое дело. Раньше при любых сложностях я просто бросала все. В этих местах такое недопустимо.
Об увлечении искусством
– Какие картины ты любишь писать?
– Мне нравится рисовать портреты людей. Очень нравится рисовать природу. Я ею просто любуюсь.
– Мне сказали, что ты нарисовала портреты всех осужденных.
– Да, было такое первое время. Сейчас уже нет особого желания. Да и не люблю я карандашом рисовать. Это получается все равно как набросок. Мне по душе рисовать масляными красками.
– Ты специально обучалась где-то?
– Когда мне было 10 лет, я ходила в художественную школу, но меня хватило всего на год. В 16 лет я окончила курсы портрета, но это всего лишь курсы... В основном я дома рисовала.
– Планируешь ли ты заниматься этим дальше и связать с этим жизнь?
– Да, я планирую поступать на факультет живописи. Не знаю, конечно, получится ли у меня, но я буду стараться и приложу все усилия, чтобы добиться этого. Тем более родители у меня переехали в Санкт-Петербург, поэтому есть возможность перебраться туда.
– Мне кажется, у тебя должно получиться...
– У меня очень мало академических знаний. Нужно многое наверстать, чтобы выйти на новый уровень.
– А тебе какие нравятся картины? Каких ты любишь художников?
– Ну, наверное, больше других мне нравятся импрессионисты, например, Поль Сезанн, Пьер Ренуар, Эдгар Дега.
Ван Гог мне очень нравится, хотя он больше из-за своей биографии.
Конечно, больше отдаю предпочтение им. Много русских художников мне очень нравятся. Тот же Иван Шишкин, Василий Суриков, Архип Куинджи, Исаак Левитан. Их я выделяю среди всех.
– Есть книга о жизни Ван Гога, называется "Письма к брату Тео". Читала ли ты ее?
– К сожалению, нет сейчас такой возможности, но я читала книгу о его биографии, где как раз рассказывалось об этих письмах. Там были некоторые их фрагменты, где он описывал брату картины, и это было настолько для меня вдохновляющим, что буквально трясло от прочитанного. На глазах были слезы, я хотела, чтобы все прочитали это и испытали подобные невероятные чувства. Я подходила к другим девушкам из колонии и просто требовала, чтобы они тоже это прочитали.
– И они прочитали?
– Ну, может, пара человек. Сейчас мне об этом смешно вспоминать. С другой стороны, мне присылают родители различные материалы и книги по живописи, и что-то из этого читают девушки из отряда и немного приобщаются.
– То есть родители присылают тебе книги?
– Родители присылают и бабушка. Она давно еще собирала разные журналы по живописи для меня, и вот сейчас так сложилось, что они пригодились и есть время их изучить. На воле интернет отвлекал, а здесь я все прочла.
– Что еще любишь читать?
– Люблю отечественную классику, но больше, наверное, мне ближе зарубежная. Мне нравятся произведения Германа Гессе. Из отечественных произведений меня очень поразил последний роман Достоевского "Братья Карамазовы". У нас в библиотеке в основном русские писатели. Там я все книги уже перечитала, а зарубежную классику мне присылают родители. Ну и литература по живописи. Находясь здесь, я смогла глубже вникнуть в тему искусства.
– Как много ты написала картин за время нахождения в колонии?
– Очень много. Даже число сказать не смогу. Да и не считала их, если честно.
– Больше сотни?
– Нет. Меньше, конечно. Но больше 50 штук.
Заместитель начальника колонии в этот момент заметила, что многие картины Ольги были отправлены на различные конкурсы, некоторые – на Всероссийский конкурс живописи.
Что после освобождения
– Общаешься ли ты со своим молодым человеком? Планируешь ли восстановить с ним отношения после завершения срока?
– Первое время после того, как нас арестовали, мы общались, однако позже контакт с ним прервался. Я поняла, что человек не хочет меняться. Это помогло принять решение о прекращении общения. Кроме того, пообещала родителям, что больше ни в коем случае не буду с ним. Я и сама понимаю, что это путь в никуда. У меня появилась цель в жизни, и я не хочу потерять все из-за очередной глупости.
– После этой истории у тебя осталась вера в любовь?
– Глядя на своих родителей, я всегда мечтала, чтобы у меня тоже была семья. Одна и на всю жизнь. Сложившаяся ситуация меня достаточно подкосила и в то же время отрезвила подобно ледяному душу. Несмотря на мою ситуацию, я все-таки верю в любовь. А как иначе?
– Ты наверняка думала о том, что ты сделаешь, когда твой срок подойдет к концу. Расскажи о своих планах после освобождения.
– Побегу на поезд. Не хочу никуда опаздывать. Поеду к родителям. Как выйду, наверное, вдохну воздух, почувствую запах свободы. Оглянусь вокруг, посмотрю на небо.
Конечно, я могу и здесь все это увидеть. Меня вид природы и на территории колонии заставляет восхищаться своей красотой, но поймите правильно, тут нет такого разнообразия, как за забором. Исключение разве что составляет только небо. Здесь оно каждый день разное, и я так же им восхищаюсь. Думаю, такое же чувство я буду испытывать, когда буду свободна. Горизонты будут шире.
Просто то, что у меня здесь, – это репетиция того, к чему я стремлюсь, и, оказавшись на свободе, я наконец-то начну жить.
Вот жизнь у девочки сложилась... Хорошо, если действительно сможет сделать из этого лимона лимонад,