За 10 лет в регионе количество заключенных сократилось в разы, в том числе на фоне СВО. Однако оптимизировать тюрьмы не стоит, так как возможен новый виток преступности, считает уполномоченный
В Алтайском крае за 10 лет более чем в 2,5 раза сократилось "население" исправительных колоний, центров и СИЗО: отток связан как с общим сокращением преступности, так и с проведением специальной военной операции. Цифры озвучил уполномоченный по правам человека в регионе Антон Васильев в ходе пресс-конференции 9 декабря. Омбудсмен также высказал мнение о возможной оптимизации сети исправительных учреждений и раскритиковал саму систему исправления преступников.
(Не) естественная убыль
"Большое видится на расстоянии", – философски говорит человек, который провел за решеткой 25 лет. Теперь он ждет свободы с одним желанием – выйти за ворота и больше никогда не совершать преступлений
Число лиц, отбывающих наказание или находящихся под следствием в Алтайском крае, резко сократилось: если около 10 лет назад насчитывалось 16-17 тыс. таких граждан, то сейчас – порядка 6 тыс., констатировал Васильев.
В последние годы, отметил спикер, уменьшение произошло "по известным причинам" – в связи с отправкой ряда заключенных в зону спецоперации. В некоторых регионах "недобор" привел к оптимизации и сокращению учреждений УФСИН, однако, по мнению алтайского омбудсмена, это может оказаться поспешным решением.
"У нас решения по оптимизации не принимаются, и я надеюсь, что не будут приняты, потому что, как правило, после окончания любого вооруженного конфликта начинается рост преступности. Но, например, в Красноярском крае в прошлом году такое решение приняли. Там разветвленная сеть исправительных учреждений еще с советских времен, и ряд колоний закрыли. А что значит закрыть? Законсервировать? Ведь это учреждения, которые требуют постоянного поддержания. Если вы один раз их закроете, в том числе отключите отопление, то считайте, что их потеряли", – предостерег Антон Васильев.
Уполномоченный также отметил, что на численность заключенных отчасти повлияло и снижение преступности, однако "тотальным" этот тренд назвать нельзя.
Сомнительное исправление
Антон Васильев также раскритиковал сложившуюся систему ресоциализации бывших узников: по его словам, ведомство, которое отвечает за социальное и правовое сопровождение освободившихся из мест лишения свободы (пробацию), в законе четко не определено, а сама помощь носит заявительный характер. Это приводит к тому, что реально в социум возвращаются единицы.
"Приведу цифры: у нас около 1 тыс. человек в год освобождается. 120 из них написали заявление, дошли до уголовно-исполнительной инспекции – 30. Из них реально потом воспользовались комплексом услуг по проживанию, поиску работы около 10 человек. Десять против тысячи! Мы еще и пробацию-то взяли не в той версии – это же не наша история, а зарубежный институт. В европейских странах для этого есть специальная служба. У нас как будто бы похожая служба есть внутри ФСИН. Но разве осужденный будет ей доверять?" – поделился мнением Антон Васильев.
Прокуратура подавала ходатайство об очередном продлении меры пресечения в виде заключения под стражу, но суд его не удовлетворил
Омбудсмен напомнил, что в крае была всего лишь одна сторонняя организация, занимающаяся этой работой, – печально известный "Рубикон", где в 2024 году погибли несколько постояльцев. Васильев, в частности, напомнил, что там занимались трудоустройством людей, что считается самым главным фактором в ресоциализации бывших заключенных.
"Можно подумать, что об участи этих людей не надо беспокоиться. Но это же часть общества, наше "зеркало" – завтра нам с ними встречаться, жить, работать где-то. Мы же не раз и навсегда их направили туда. Я не про то, что нужно сделать, как в Норвегии, где надзиратель и заключенный в одном помещении вместе играют в компьютерные игры и готовят. У нас, конечно, это странно смотрится. Но что-то более или менее похожее, гуманизирующее надо обдумывать и к этому идти", – заключил омбудсмен.
На что жаловались заключенные
У сотен подозреваемых и осужденных нет постоянного жилья, а многие лишаются его во время отбывания срока. По мнению омбудсмена, это снова приводит людей в тюрьму, хотя их жилищные права можно защитить
В 2025 году за защитой своих прав к алтайскому омбудсмену обратились 254 заключенных – на 115 меньше, чем в 2024-м, или 12% от общего числа заявителей. Однако в целом тема исполнения наказаний стабильно остается одной из самых значительных в статистике аппарата уполномоченного.
Чаще всего к Антону Васильеву поступали жалобы на несправедливость приговора, условия содержания в камерах и изоляторах, а также качество оказания медицинской помощи. В частности, по словам омбудсмена, колонии не получают "внятного" федерального финансирования на лечение распространенного в сообществе заключенных гепатита В и лишь наполовину укомплектованы медработниками. Отмечены и случаи оставления в неволе тяжелобольных людей, что запрещено законом.
"В этом году мы с большим трудом, с подключением федерального уполномоченного смогли добиться через суд того, чтобы человека освободили из заключения. Он сейчас проходит лечение по онкологической части. И система не могла ему ничем помочь. Там надо только на одну процедуру полмиллиона рублей, а Федерация не выделяет денег. Я спросил, за какое преступление он отбывает наказание. Оказалось, что за мошенничество. Ну, извините, он что – завтра будет для каждого из нас опасен? Ему больше 70 лет, и у него последняя стадия онкологии", – привел пример Антон Васильев.
Ранее краевой уполномоченный уже поднимал тему защиты прав осужденных в своем ежегодном докладе – в частности, он назвал "пыточными" условия в некоторых камерах и призвал сохранять жилье и имущество таких граждан в период отбывания наказания.
Колония строгого режима. Что там внутри? Какие порядки? Какие судьбы? "Толк" решил приоткрыть эту завесу и посмотреть, как живут люди, лишенные свободы
