Сергей Мансков рассказал, почему не поддержал Сергея Бочарова на выборах ректора АлтГУ, связано ли это с его увольнением и есть ли у него претензии к руководству
После увольнения экс-глава института массовых коммуникаций, филологии и политологии Сергей Мансков рассказал "Толку", принял ли он решение об уходе сам или его "попросили", кто на самом деле управляет классическим университетом и как он относится к возможности появления нового корпуса на площади Сахарова.
"Ну какой я декан-оппозиционер?"
– Ваше увольнение с поста директора института прошло на фоне конфликта с руководством вуза. Но можно ли говорить, что именно конфликт стал причиной ухода?
– Мне не нравится слово "конфликт". Конфликта как такового не было. И те заголовки, которые я прочитал в СМИ… Ну какой я декан-оппозиционер? Конфликта не было, правда, я не лукавлю.
Здесь сошлись определенные вещи. Во-первых, любой руководитель дольше семи лет не должен сидеть на своем месте. Любой управленец.
Больше нельзя. Я по себе чувствую. Первые пять лет во мне пассионарность кипела. Я в субботу и воскресенье ходил на работу, в тишине принимал решения, искал какие-то нестандартные пути. Через пять лет успокоился.
Потом все закрутилось-завертелось, пошло своим ходом. А последние годы я почувствовал, что у меня нет энергии на глобальные реформы, которые требовал "ректорат". Виновато ли в этом руководство? Не знаю. Когда ты одерживаешь победу, то получаешь большой управленческий опыт. Но когда побеждаешь вопреки, то получаешь управленческий опыт, помноженный на 10.
Когда я заступил на объединенный факультет (в 2013 году в один факультет объединились факультет политических наук, филологический факультет, факультет журналистики и отделение связей с общественностью. – Прим. ред.), у нас было три или четыре китайских студента.
Сейчас больше 100. Но в течение двух-трех лет нам не давали открыть кафедру русского языка как иностранного, потому что не знали, как это сделать структурно. Преподаватели работали, а кафедры не было.
Уродливый, но необходимый корпус
– Вы говорите, что вы не оппозиционер. Но некоторые ваши мнения прямо противоречили позиции руководства. Например, вы не поддержали строительство нового корпуса на площади Сахарова.
– Я с удивлением прочитал информацию, что публично не поддержал его. Я нигде открыто не высказывался, и, более того, я не был человеком, кто категорически заявлял, что против строительства этого корпуса.
– То есть вы "за"?
– У нас прошел ученый совет, на котором было принято решение, что новый корпус университету нужен. И за это решение весь факультет тогда проголосовал единогласно. Но у меня была какая-то внутренняя уверенность, что именно на этом месте корпуса не будет. Она сохраняется и сейчас.
– Так все-таки: не будет или не должно быть?
– Понимаете, когда я нахожусь внутри структуры, у меня есть корпоративные обязательства. Это когда человек вне структуры, он может разоблачать и махать шашкой.
Я сейчас все равно внутри корпорации, я остаюсь сотрудником АлтГУ. Мое личное мнение как Манскова Сергея Анатольевича заключается в том, что вот на этом месте корпус будет смотреться уродливо.
Но я прекрасно знаю условия, о которых в СМИ не пишут. О том, что нет у вуза другой земли, подходящей для строительства корпуса, что нет коммуникаций. И нет возможности для того, чтобы в течение года или двух-трех лет "пробить" 1,5 млрд рублей.
Почему я не шумлю? Потому что я знаю, что 1,5 млрд на строительство нового корпуса может выделить только правительство России во главе с Мишустиным (премьер-министром. – Прим. ред.). Я не уверен, что из-за Алтайского госуниверситета правительство будет собираться и выделять 1,5 млрд. Даже так: я уверен, что не будет собираться.
Для меня как человека, который вырос через два дома от этого места и который помнит маевки, что происходило на этой площади еще до переименования в площадь Сахарова, конечно, было бы странно видеть, как здесь растет этот гигант.
Но университету новый корпус необходим. Просто нет выбора. Я это объяснял и студентам, которые задавали на лекциях вопросы.
"Мы проедали деньги, которых не было"
– Вы открыто не поддержали Сергея Бочарова на выборах ректора вуза.
– Да, факультет и я поддержали другого кандидата – Алексея Тишкина. Почему? Потому что систематически не решались некоторые вопросы, и мы надеялись, что другой ректор их решит. В первую очередь финансовые. Наш факультет после слияния имел очень большие долги. И мы каждый год жили в дефицитном бюджете.
Перед объединением у факультетов по связям с общественностью и журналистики с деньгами было все нормально. А у факультетов филологии и политологии имелись долги. Когда всех объединили, ставок стало много. И где брать деньги, у меня понимания не было.
Второе: мы начали обучение иностранных студентов, и большая их часть приезжала к нам по обмену, то есть "живых" денег они не платили. Например, так приезжали китайцы. Но их учили преподаватели, которые получали полноценную зарплату. Мы проедали деньги, которых не было.
– Руководство вуза знало об этой проблеме?
– Я обращался к руководству неоднократно. Сменилось три проректора по экономике, но все оставалось по-прежнему. Более того, мудрое руководство вуза просчитало траекторию, что лет через семь мы рассчитаемся со всеми долгами и у нас будет профицитный бюджет. Так и получилось. В 2020 году, уходя, я оставил профицитный бюджет.
– Можете назвать претензии, которые у вас есть к руководству вуза?
– У меня нет претензий. В течение первых пяти лет, с 2011 года, я многому учился у Сергея Землюкова. Это он пригласил меня на должность пресс-секретаря. Я проработал год и потом стал деканом журфака. Первая пятилетка Землюкова была великой.
В это время были и капитализация вуза, и вхождение в рейтинги, и развитие международной деятельности, и поднятие с колен. Было множество помещений, которые использовали под склады, а сейчас там лаборатории, есть два великолепных общежития, зал ученого совета, универ-кафе и многое другое.
Но далее мы возвращаемся к первому вопросу – руководитель должен работать на своем месте не более семи лет.
Университет – как театр
– Был момент, что вам самому захотелось уволиться?
– Если бы речь шла только обо мне. Но за мной был коллектив. И большая его часть меня поддерживала.
Поэтому у меня не было желания уволиться. За мной стояли люди. Вуз – это особый тип коммуникации. Университет – как театр: есть прима-балерина, первые роли, второстепенные и кордебалет. Сложно все это выстраивать. Нужен талантливый режиссер, который каждому нашел бы достойный функционал.
Надо отдать должное руководству: когда я уходил, когда закончился срок контракта, ко мне прислушались и поставили и. о. Ольгу Саланину. Она большая умница. Фактически без поддержки руководства университета ей удалось создать популярное направление "лингвистика" (английский и китайский языки), которое сейчас дает фантастический конкурс.
Только у нее на кафедре работают китайский и шотландский преподаватели. Если ей не будут мешать, она создаст мощнейший международный институт.
Когда по ней принималось решение, Сергей Николаевич (Бочаров. – Прим. ред.) обзвонил всех заведующих кафедрами – у нас девять кафедр – и спросил мнение об этом человеке. И из девяти человек восемь кандидатуру Саланиной поддержали.
"Меня предупредили – все по-честному"
– Когда вы узнали, что контракт вам не продлят?
– Мне все было понятно после выборов ректора (Сергея Бочарова выбрали в июне 2019 года). А когда убрали Евгению Демчик (завкафедрой отечественной истории в институте истории и международных отношений. – Прим. ред.), все встало на свое место.
Год назад я пришел к избранному ректору Сергею Бочарову и задал вопрос о перспективах. Он ответил: "Ищи запасной аэродром. Не все зависит от меня". Я его нашел. И не один. У меня было несколько предложений.
Самое главное, что непродление контракта не стало неожиданностью. Меня предупредили, все по-честному. Вот если бы я пришел на работу 1 сентября, а мне бы сказали: "Дорогой, а ты кто?" – вот это было бы грустно. А так играли в открытую.
Тогда я не стал предаваться трагизму, рвать волосы на себе. Остался в университете, чтобы читать лекции, вести грантовые проекты, заниматься с одаренными детьми. Главное – преподавание. Вуз может достигать каких-то безумных результатов, рейтингов, медалей, входить в "топовое поле". Но главное – образование, студенты.
– А если бы Сергей Бочаров сказал, что тогда, на выборах, у вас было полное право поддержать Тишкина и с 1 сентября он вас ждет на работу еще на семь лет, вы бы обрадовались?
– В теплой ванне лежать комфортно. Но только потом от костей мясо отходит.
"Боюсь, что куски "тела" будут отрывать"
– Как вы относитесь к тому, что не стало факультетов, а вместо них появились институты? И глав институтов не выбирает коллектив, как раньше деканов, а назначает руководство вуза?
– Когда формировали институты, ученый совет в своем большинстве за это проголосовал. Но понимания по большому счету не было и тогда. Кроме того, что так легче будет управлять. Но это если под управлением понимать личную преданность. А если это что-то другое?
Я не понимаю эту инициативу. Я сторонник выборности. Когда директора назначают, а мнение коллектива не учитывают, это, на мой взгляд, о многом говорит.
Сейчас много говорят, что в будущем году могут произойти объединения структурных подразделений. Если у меня спросят: "Сергей Анатольевич, чего вы боитесь?" – я отвечу, что боюсь реструктуризации. Я ее пропустил через душу, через сердце, через тело. Еще тогда, когда четыре разных структурных образования должны были стать единым факультетом. Сейчас мы стали институтом. И я не очень понимаю зачем.
Я боюсь, что после Нового года начнется реструктуризация, когда куски "тела" будут отрывать и раскидывать. Потому что и первое объединение семь лет назад не было идеальным. И нас никто тогда не слушал. Четыре декана говорили: "Давайте сделаем вот так". Но никто не слушал или их мнение просто не учитывали. Когда несколько филологических кафедр слили в одну, ушли выдающиеся люди.
– А что именно предлагали деканы?
– Были сторонники разграничения гуманитарных и общественных наук. Тогда бы остался гуманитарный факультет, куда бы вошли лингвисты, филологи, пиарщики и журналисты. Это была бы ракета, которая взлетела бы.
У всех коллег есть свои яркие достижения, но очень трудно было найти точки соприкосновения. Впрочем, за семь лет у нас это получилось.
Для иностранных студентов обязателен 14-дневный период самоизоляции после приезда в Россию. В это время они смогут учиться дистанционно
– Слияние не могло не отразиться на качестве образования. Сегодня вы довольны тем, что получилось?
– Мне показалось, что студенты от этого только выиграли. Каждое направление пришло со своими брендовыми мероприятиями, и студенты окунулись в общую кухню.
"С Землюковым раскланиваемся при встрече"
– Есть мнение, что вузом управляет не Сергей Бочаров, а по-прежнему президент университета Сергей Землюков. Вы разделяете его?
– С Сергеем Землюковым я не вступаю в деловую коммуникацию более двух лет. Последний раз он меня вызывал два года назад перед аккредитацией вуза. И это была деловая необходимость. Если мы видимся в коридоре, улыбаемся, раскланиваемся. Жмем руки.
Сергей Валентинович интересуется моим здоровьем. За две недели до окончания контракта он искренне спрашивал, как у меня дела.
То, что президент присутствует на ректорате и ректорат проходит по-разному, я знаю от коллег. Бывают очень эмоциональные заседания.
– Как много у руководства вуза личного в принятии решения?
– Не знаю. Я же не залезу им в голову. Мы все люди. Если вы работаете под начальством человека, но вам некомфортно, вы же не будете продолжать эту коммуникацию? Конечно, личная составляющая есть, никто от нее не избавлен.
И вот совершенно замечательная кода для интервью: в прошлом году на юбилейные Шукшинские чтения мы проводили большую конференцию. И приехал великий умница, один из самых выдающихся ученых и критиков Владимир Новиков.
Потом мы с ним отправились в путешествие по Алтаю. У меня было четыре бесконечно счастливых дня. Любое повышение квалификации – это ноль по сравнению с возможностью пообщаться с таким выдающимся человеком.
И я обратил внимание, что он ни об одном человеке не сказал плохо. Как так? Он ответил, что после 55 лет к нему пришло понимание: если я про других людей говорю плохо, то я неудачник. И я с 55 лет оценки не даю. Мне это на подкорку засело. И теперь стараюсь не осуждать людей, далеких от моего понимания.
"А вы в 19 лет шедевры выдавали?"
– Как вы оцениваете будущее вуза с точки зрения удержания позиций опорного классического университета?
– У университета были провальные начинания, было и "надувание" рейтингов, но были и яркие победы, связанные с научными школами и отдельными профессорами, но оптимистами нас обязывают быть собственные дети. А студенты сейчас обладают такими возможностями, какие нам и не снились.
Всегда будет определенное количество студентов, которые прошли мимо, которым не нужно это образование. Такие есть на любом факультете. Но, например, на моей памяти из детей, которые пришли из газеты "Сами", никто "мимо кассы" не прошел. Даже если им чего-то не хватает в университете, а это нормально, они "доберут" где угодно, благо возможностей преизрядное количество.
– Как можно научить журналистике?
– Если ты чрезвычайно любопытен, умеешь мыслить и читаешь много книг, этого достаточно. Анна Качкаева, которая в течение долгого времени была завкафедрой журналистики в МГУ, а потом возглавляла медийный факультет в Высшей школе экономики, мне рассказывала, что ей звонят из "Коммерсанта", "Ведомостей" и начинают критиковать ее студентов, что они ничего не умеют и ничего не понимают.
А она отвечает: "А вы в 19 лет шедевры выдавали? Были журналистские расследования, которые все обсуждали?" Для становления необходимо время.
В 19 лет мы тоже особо ничего не умели. Когда мне в том же "Алтапрессе" Владимир Овчинников (заместитель гендиректора. – Прим. ред.) говорит, что "да они – студенты – ничего не умеют", я уверен, что и они в 19 лет тоже умели не очень много.
По себе знаю. Когда мне в 2006 году упало редактирование единственного в России регионального вкладыша "Литературной газеты", несколько первых номеров были провальными по оформлению и корректуре. Мне до сих пор стыдно за это. Но за месяц пришлось научиться многому. И мир стал лучше.
Пусть у Сергея Анатольевича все получится на новом месте. А АГУ надо срочно спасать от зелени бумажной в глазах, как министерство в свое время спасло политех, в котором тоже заигрались в бизнес и наделали черете чего. Надо хирургически спасать, иначе все выродится