Интервью с Антоном Васильевым
О конфликте нравственности и права, о несовершенстве современной юридической системы страны, о выпускниках юрфака и о работе в Законодательном собрании беседуем с директором юридического института АГУ, доктором юридических наук Антоном Васильевым. Интервью выходит в рамках совместного проекта «Политсибру» и Российского общества «Знание».
Об отрицательной селекции
– Часто сталкиваешься с точкой зрения, что во власти работает отрицательная селекция. Государственная служба часто предполагает отсутствие собственного мнения, ответственности, принятие самостоятельных решений?
– К сожалению, да. Но откуда люди приходят во власть? Из того же общества, где мало харизматов и пассионариев. Грустно, но сегодня ушло слово «служение».
– Что такое служба, служение?
Интервью с ученым Романом Райкиным
– Способность и умение ограничивать себя, жертвовать своими интересами ради государственных. Кроме того, если в системе не приветствуют принятие решений, распространена коррупция, то ты ломаешь ее или становишься ее частью. Чиновников с нравственными идеалами служения и борцов за национальную идею мало.
К сожалению, и в юридической документации много огрехов. Например, многозначное слово «ротация». Нормальный человек понимает этот как возращение чиновника в общество, а практика дает просто перемещение с одной должности на другую. Служение Родине, государству появится тогда, когда изменятся ценностные установки. У высокопоставленных чиновников дети учатся за границей, деньги – в иностранных банках, недвижимость – в прекрасном далеко.
При такой ситуации они никогда не станут национальной элитой. В этом отношении была своевременна инициатива президента о национализации элит в части запрета на гражданство иностранных государств и активов зарубежом.
– На прошлой неделе мы слушали послание президента. Что-то «мелькнуло» в нем на эту тему?
– Мне кажется, что Владимир Путин сейчас тоже испытывает тревогу за национальную элиту. Имея «чужую элиту», сложно решить вопрос о передачи власти. После него у власти могут оказаться национальные предатели.
О юридическом образовании
– Около корпуса Института установлен знак, который сообщает о пятидесятилетии юридического образования на Алтае. АГУ исполняется 48 лет, а вашему структурному подразделению более 50 лет.
– Это давняя любимая история. Еще декан Виктор Музюкин спорил с ректором Юрием Кирюшиным по этому поводу. Не может быть факультет старше университета. Многолетняя позиция нашего Института – может. Университет начинался с передачи заочного юридического пункта Томского государственного университета, который работал на улице Льва Толстого с середины 60-х годов. Все преподаватели этого подразделения стали сотрудниками АГУ. А юридическому образованию на Алтае в этом году исполняется 58 лет.
– С уходом титанов Виктора Музюкина, Валерия Невинского, Вениамина Гавло уровень образования не понизился?
– Все они оставили учеников, которые сегодня работают в Юридическом институте. У Виктора Яковлевича была единственная аспирантка Ирина Рехтина. Сейчас она доцент кафедры трудового, экологического права и гражданского процесса. Валерий Валентинович оставил после себя целую кафедру и один из учеников, доктор наук Евгений Аничкин стал заведующим кафедры. На незримой поддержке Вениамина Константиновича стоит весь Юридический институт. Преемственность сохранилась. У нас есть очень талантливая молодежь, институт известен своим уровнем подготовки выпускников и научной школой в России и за рубежом. Среди наших бывших студентов руководители судебных и правоохранительных органов по всей России, депутаты Государственной Думы, член Совета Федерации.
– Вы выпускаете 300 юристов в год. Куда они трудоустраиваются, если учесть, что на рынок труда приходят выпускники других вузов?
Интервью с Натальей Харламовой
– Все равно не хватает высококлассных юристов. Это сказывается на некоторых юридических услугах. Идеальная процесс становления выглядит так: закончил Институт с красным дипломом, писал практико-ориентированную выпускную квалификационную работу, приобрел опыт на хорошем месте и к сорока годам стал востребованным профессионалом. Особенность профессии – мы готовим человека, который может работать на государство или быть руководителем.
Наши выпускники создают большие компании не только в сфере права. Пример – председатель нашей ассоциации выпускников Анатолий Попов, который построил большую коммерческую структуру «Алтайлен». Мы учим принимать решения, с серьезным знанием дела и пониманием ответственности, чего часто не хватало в пандемию.
О Законодательном собрании
– Слышал, что вы планируете участвовать в выборах в АКЗС. Зачем?
– Есть богатый опыт. Был экспертом, депутатом городской Думы, представителем губернатора в АКЗС, лоббировал многие региональные законы, в том числе, о поддержке молодых ученых. Вторая причина – репутация родного Юридического института и университета. От образования и высшей школы в законодательной власти практически нет представителей.
– Депутат сегодня объект анекдотов и пародий. Государственную Думу народ называет «бешеный принтер». Зачем вам так нивелировать свою репутацию?
– Я работал на сельском округе и видел подобную реакцию людей. Необходимо вступать в диалог и тогда многие вопросы снимаются, возвращать депутату его роль слуги народа. С теми, с кем встречался и работал, у меня и сейчас хорошие и уважительные отношения, я старался в меру своего опыта и знаний помогать решать проблемы людей и никогда не терял их доверия.
– Большинство вопросов образования – тема федеральных профильных министерств, что здесь может сделать край?
– В отличии от Тюмени, Томска у нас нет фундаментального документа, который регламентирует сотрудничество власти и высшей школы. Иногда край и город передает какое-то имущество университетам, но каждый раз приходится изобретать правовую основу. А будет закон и многие вопросы снимутся. Кроме того, сейчас вузы выпадают и из грантовой поддержки власти.
– Где слово «наука»?
– Это очевидно, что без науки регион развиваться не будет. Объем финансирования науки в Алтайском крае последние годы падает. На мой взгляд важно науку определить как один из приоритетов краевой политики, и об этом я говорил на встрече Общественной палаты региона с губернатором Виктором Томенко в прошлом году. Наука позволила бы Алтайскому краю не просто догонять другие регионы, а быть конкурентоспособным субъектом, где молодежь находит возможности для самореализации, а жители не чувствуют диспропорции в их социальном и материальном положении по сравнению с жителями других регионов.
– Опыт показывает, что человек науки абсолютно чужой в исполнительной власти.
– Мне ничего не нужно доказывать. Работая с экс-губернатором Александром Карлиным и аппаратом исполнительной власти мне вполне удалось выстроить профессиональные отношения и эффективно выполнять свои служебные обязанности. Я давно узнаваемый и предсказуемый человек, так что можно работать и в горизонтальных связях. Депутат должен быть мостиком между властью и населением. Буду переговорщиком. Я снова иду пробовать себя на сельский округ – Троицкий, Калманский и Топчихинский районы, и там с земли буду собирать наказы жителей.
О русском праве и национальной идее
– Антон Александрович, в русском традиционном сознании слово «юрист» заменяется «сутяжником», «крючкотворцем». Почему юристов не любят?
– Юриспруденцию бичуют. Она – чужая. В главных университетах России с момента основания читали курсы далекие от национальной идентификации приглашенные иностранные профессоры. Только один Захарий Горюшкин в Московском университете вводил курсы по русскому праву, считая юриспруденцию искусством. Кстати, ничего первоначально плохого не было в слове «крючкотворец», дело в том, что первые русские юристы – дьяки и подьячие в приказах крючками записывали обычаи и судебные решения. Позднее это слово стало ругательным.
– Есть понятие «русская юриспруденция»?
Интервью с Данилом Дегтяревым
– В допетровскую эпоху она формировалась с учетом национальных интересов. Об этом писали «Русская правда», «Соборное уложение». В них есть следы русского обычного права, Византии, Золотой Орды. Попытки создать национальную правовую систему закончились с приходом Петра I. Он смотрел на Европу и многое копировал. Однако, был шанс продолжить традиционный путь развития права на основе собственного менталитета и обычаев.
В некотором роде с тех пор существует двоемире – официальное право и неписаное обычное право. Русское правосознание сохранило казачество и старообрядцы. Ситуацию стремились изменить русские философы-евразийцы и русская религиозная философия права, которые стремились снять западное разделение нравственности и права, ратуя за синтетическое единство совести и закона в едином регуляторе – правде. Сегодня этот раскол сохраняется.
Я скептически отношусь к сегодняшней правовой системе, поскольку зачастую используется тот, петровский подход слепого и некритического заимствования европейского права. Проще взять готовые образцы, нежели провести глубокую работу по изучению реальных правовых проблем в своей стране через обычаи и судебную практику. И на их основе сформировать адекватные правовые решения. Но, это же сложнее, работать нужно. Власть часто просто не слышит профессиональное сообщество, да и качество диссертационных штудий ухудшилось, несмотря на все попытки ВАК обеспечить повышение качества исследований. Хотя когорта, вышедших из советского прошлого мыслителей-юристов могло бы сильно помочь в развитии права в России.
– Это наша «головная боль» или ситуация в мировом контексте?
– Везде есть определенные трудности. Для США такой бомбой замедленного действия стало федеративное устройство с собственной правовой системой отдельных штатов. Для Европы – тема индивидуализма и политкорректности. Посмотрите, как выстраивается бытовая коммуникация между норвежцами, финнами и шведами. Здесь доходит до расизма. Как бы странно это не звучало, но есть вопросы и к избирательной системе. Чего стоит американское голосование по почте, в том числе «мертвыми душами». И бесконечные разговоры про русских хакеров. После этого наши «карусели» кажутся смешными.
– Русское право должно строится на фундаменте национальной идеи. Можно ли в ХХI веке адекватно сформулировать ее?
– Национальная идея не меняется во времени. Достоевский говорил о всемирности русского народа. Мы открыты для всего мира, часто в ущерб себе, доходя до самоуничижения и отказа от собственного национального. Потому то так легко мы беремся и внедряем чужеродные начала, да и еще крайней версии, чем это делают те народы, у которых мы заимствуем эти начала. Так, Болонская система была тотально внедрена в российские образовательные реалии, тогда как многие из стран Европы очень осторожно и точечно следовали болонской модели (так, в Германии и Болгарии нет двухуровневой системы высшего образования по юриспруденции, есть классический специалитет).
Вторая составляющая – необходимость великой идеи. Русские не могут жить без яркой цели, мы народ идеократии – правления идеи. Ее отсутствие приводит к апатии, полному отсутствию интереса к политической жизни. Ее наличие – мощная мотивация. Пример – «крымская весна», объединившая нацию.
Еще одна черта – наш маятник все время качается между вольницей и авторитаризмом. Мы на протяжении всей истории верили во властителя с сакральным ореолом, но параллельно надеялись только на себя. Классический пример: наша горнозаводская цивилизация строилась по отмашке матушки императрицы, но заселение Сибири шло вольными казаками, беглыми крестьянами, кержаками.
– Эти черты были характерны для аграрной цивилизации, а после великого сталинского переселения стратиграфия поменялась. Сегодня почти 90% населения – горожане.
– В мемуарах Ивана Солоневича есть история как они с братом (два богатыря) двигали огромные баки и не справлялись. Подошли три щуплых крестьянина и легко определили баки на нужное место, применив как раз коллективную аграрную смекалку. Не следует забывать, что в России смычка крестьян с их родовым строем с пролетариатом была очень крепкой. На протяжении десятилетий крестьяне уходили в поисках работы в город. Промышленники смотрели на них косо и относились к ним как сегодня относятся к мигрантам. 30% семейного бюджета на селе приходило из города. Но вместе с ловкими руками они несли в город и крестьянскую ментальность.
– Но это все из прошлого, а молодежь сегодня живет в идеологии потребления.
– Все средства идеологии и пропаганды работают на это. Последним оплотом осталось образование, но и оно сейчас уже качается. Вчерашние школьники приходят в вуз и нет понимания между преподавателями и детьми. И это не конфликт отцов и детей, это – конфликт ценностей. Образование – услуга, вы должны работать на меня, а не я должен трудиться. В корне необходимо изменение ценностного наполнения воспитания и образования детей, чтобы они умели уклоняться от соблазнов потребительской цивилизации.
