Интервью с Данилом Дегтяревым
Кандидата исторических наук Данила Дегтярева в городе знают многие. Он – известный краевед, защитник исторического наследия, преподаватель, яркая медийная личность. В рамках рубрики «Беседы с учеными» (проект «Политсибру» и НОЦ «Алтай») говорим с ним об исторической науке и ушедшем Барнауле.
В бесконечном настоящем
Этот вопрос планировали обсудить на уличном собрании, но беседа прошла в помещении и достаточно конструктивно
– Любой человек живет в трех временных измерениях: «будущее», «настоящее», «прошлое». Наши соотечественники на протяжении большей части истории верили в будущее, ожидали от него прорывов (коммунизма, второго пришествия Христа). В прошлое смотрели с уважением и гордостью. Настоящего не было – оно являлось переходным этапом. Сегодня иначе. Нет четкой картины будущего, прошлое переписывается в очередной раз. Осталось только настоящее?
– Наше общество неоднородно, но большая его часть живет в настоящем, потому что страшится будущего. Мы знаем историю и можем предполагать, что перемены часто ведут к худшему. И большинство хочет продлить настоящее до бесконечности. Лишь бы ничего не менялось. О нашем прошлом хорошо сказал Михаил Задорнов: «Россия – огромное государство с непредсказуемым прошлым». Сегодня не хватает усилий и знаний, чтобы понять каким было прошлое на самом деле: разнообразным, разноцветным, противоречивым.
– Россия потеряла пассионарную энергию?
– Конечно, потеря этой энергии есть. Если строго следовать за Львом Гумилевым, то пассионарная энергия на разных стадиях этногенеза имеет разный уровень. В выводах автора «Этногенеза и биосферы Земли» русский народ начинается с XIII века и сейчас должен переживать стадию затухания. Но гумилевская теория опирается на исследование аграрных цивилизаций с протяженностью в 1200 лет.
По моему мнению, для новых индустриальных обществ, в которые Россия вошла в XIX веке, процесс этногенеза ускорился в 10 раз и, теперь полный цикл занимает около 100-120 лет.
При этом последовательность смены фаз не изменилась. И это хорошо иллюстрирует советский этнос. Советский народ пережил зарождение, яркое пассионарное начало – революция, гражданская война, потом – репрессии, внутрипартийная борьба, что характерно для фазы акмэ (вершина). Великая Отечественная война выбила большое количество пассионариев, пошла фаза затухания синонимичная эпохе застоя. Перестройка и девяностые – фаза обскурации (падение до нулевого напряжения).
Сейчас мы видим мемориальную фазу, когда вспоминаем и гордимся героическим советским прошлым. Сегодня, где-то возвращаясь на другом витке в советское прошлое, мы переживаем крах «римской империи».
– Новый круг возможен?
– Да через короткий период при определенных обстоятельствах может произойти пассионарный толчок. Возникнет новая этническая группа, но это будет совершенно другая история. Греков Эллады с нынешними греками объединяет только территория, история и язык.
– К этому труду Льва Гумилева сегодня противоречивое отношение. Есть критики, которые «Этногенез…» называют фашиствующей теорией. Для вас сын великих русских поэтов – историк или все-таки яркий фантазер?
– Теория этногенеза Гумилева ближе к философии истории. Как профессиональный историк Лев Николаевич реализовался в своих книгах о кочевниках.
– А вы являетесь столь редким сегодня пассионарием?
– Меня так иногда называют. Есть желание развиваться самому и что-то менять вокруг. Правда, пассионариям первым «отрывают голову».
Барнаул – гость из будущего
У высотного строительства есть и преимущества, и недостатки. Но будущее, однозначно, за ним
– Ваша кандидатская диссертация посвящена исторической урбанистике Сибири. Сравнивая города прошлого, увидели ли вы «лица необщее выражение» у Барнаула?
– Мы родились изначально не как обычный сибирский город, где был острог, крепость и ясак, а как крупный промышленный центр, что для Сибири не характерно. Мы были гостями из будущего. Стали главным городом с первой в мире паровой машиной. Если бы не сильно отставшая окружающая реальность, Барнаул мог бы стать мировым центром экономического и технологического развития. Но в начале ХХ века это прогрессорство было утеряно. Нас потеснил Новосибирск и взял на себя эту функцию.
– Барнаул – регулярный город с прямыми углами. По петербургской модели он скорее селение на болоте, чем на холмах. В прямых углах жить тяжело.
– Наша планировка, по-моему, не очень влияет на уклад. В начале ХХ века происходил слом регулярной системы. Район ВРЗ – построенный в период гражданской войны город-сад. Да и вершин в Барнауле достаточно: гора за Барнаулкой, Волчья грива с самой высокой точкой на баках у Дворца спорта, Турина гора, Большой и Малый Гляден.
– Есть апокриф, что мэр Владимир Баварин давал распоряжение главному архитектору города не строить монохромные дома в Барнауле. Согласны, что наш город один из самых разноцветных в Сибири?
– Очень может быть. Но наш город был еще очень зеленым 15-20 лет назад. Сегодня зеленое море сменилось серым оттенком.
– Какой должна быть новая барнаульская архитектура?
– Много споров ведется вокруг площади Сахарова. Меня часто называют противником любой застройки на этой территории, но, если на месте баков около Дворца спорта появится какое-то высотное здание, являющееся произведением архитектурного искусства, которое станет символом Барнаула возражений не будет. Великое нужно менять на великое.
– А вариант дублирования Дома под шпилем на площади Октября ЖК «Столичным» не вызывает отторжения?
– Это вариант «барнаульского МИДа» был бы несомненным украшением какого-нибудь нового района. Люди бы гордились и считали его символом новых территорий. Был бы уместен такой шедевр на улице Ускова. В центре это как на корове седло. Центр нужно беречь. Расчищайте частный сектор за Покровским собором, осваивайте пространство за Комсомольским проспектом или переулком Ядринцева. Здесь будут уместны даже не самые искусные цветные коробки современных жилых комплексов.
Экскурсовод и мистик
Интервью с Андреем Ивановым
– Знаменитый дом барнаульской мэрии – бывший дом Петра Фролова стал канонической локацией городской истории о «голубой даме», канонизированной писателем Марком Юдалевичем.
– В казенной квартире начальника Алтайского горного округа жили назначенные с 1830 года Министерством финансов руководители. Есть их полный список. Часто это были временщики, которые что хотели, то и делали. Один из них, мог стать прототипом мужа-убийцы голубой дамы. Судите сами. Николай Шпенев пробыл на руководящем посту три года, столько же проправил его сменщик Федор Бегер, всего шесть лет руководил Алтаем Степан Татаринов. Что мы знаем о них сейчас? Смело могу сказать, что широкому кругу они неизвестны. Даже проезжавшие через Барнаул в те времена путешественники про них толком не сообщают. А легенда о «голубой даме», кстати, впервые как раз во второй половине XIX века и зафиксирована после правления всех этих малоизвестных временщиков.
– Какое место Барнаула самое мистическое?
– Для меня – Нагорный парк. Его культурные слои наполнены большим количеством предметов трагического плана. Место упокоения известных людей, горных инженеров. Во время гражданской войны здесь расстреливали и хоронили в братских могилах. Белый террор в этом пространстве и начался в июне 1918 года. В доме купца Поскотинова (ул. Мало-Олонская, 21) пытали, а потом по лестнице к храму (несколько правее современной) конвоировали на расстрел на Нагорное кладбище.
Дальше история с планами создания довоенного парка. Во время Великой Отечественной войны там рыли окопы и занимались учениями гражданской обороны.
Потом эпопея со строительством и разрушением ВДНХ. В этом месте и сегодня пересекаются судьбы многих жителей Барнаула. Здесь просто не могли не возникнуть энергетические аномалии. В новом веке все продолжилось. Достаточно вспомнить вскрытие могил при закладке восстанавливаемого храма. Не зря сюда всегда тянуло. Вспомните, даже в развалины ВДНХ и в период постперестроечной разрухи здесь жарили шашлыки, сидели на буквах Барнаул, открыли первый в крае импровизированный автомобильный кинотеатр под открытым небом по американскому образцу. Сегодня это тоже излюбленное место прогулок горожан. Не думаю, что это можно связать только с живописными видами на Обь и город.
– Вы один из самых популярных гидов-экскурсоводов. Часто ученый-краевед бывает педантичен и скучен, другая крайность – аниматор, который не знает многих фактов. В чем секрет востребованности?
– Секрет в золотой середине. Нужно знать историю города на пять с тремя плюсами, но при этом давать информацию эмоционально. Необходимы интересные истории реальных людей. 70% – факты, 30% – байки и легенды. Но в любом случае вводить в заблуждение нельзя. Я иногда использую конструкции «говорят вот так», «есть легенда о…» и т.д.
– Поделитесь фирменной историей, которая всегда вызывает живой интерес.
– Обычно это рассказы о неофициальных названиях улиц и районов. Всегда выстреливают рассказы о биографиях известных людей с привязкой к конкретному месту. Вот в этом месте стоял дом, в который Иван Иванович Ползунов привез жену, которую уговорил в Москве за короткое время отправиться с ним в далекие края в санном обозе. И отсюда она ходила выбивать у власти 400 рублей, полагавшиеся изобретателю за создание проекта паровой машины. И сразу открываются глубины истории для простого человека.
– Мы не знаем, как выглядел Ползунов?
– Нет. Не сохранилось ни одного изображения. Памятники изобретателю – просто фантазии скульпторов. Это собирательный образ человека середины XVIII века.
– Вам исторические персонажи снятся?
– Ни разу в жизни. Вероятно, подсознание занято другим.
«На Алтае талантливые люди»
Интервью с замначальника алтайского пищепрома
– Вы – известный общественный активист. Если вам вдруг предложит службу в государственной власти, пойдете?
– Пока не звали. Я не доверяю нынешней политической системе. Там наверняка есть прекрасные люди, которые болеют душой за будущее, но когда они складываются в единую власть, она становится порочной. Я не за то, чтобы сейчас всех разогнать и построить совершенно новую структуру. Требуется медленное поступательное движение. Новые люди, коррекция, диалог между властью и гражданским обществом. Поэтому я что-то делаю в рамках гражданской активности.
– Из градоопределяющих волн развития (горнозаводской, эвакуационной, целинной) большинство были спущены сверху. Ждать ли нам новой?
– Для Алтая классическая схема сырьевого региона, например, как сегодня нефтяная Тюменская область, пройденный этап. Только у нас вместо нефти поставляли серебро. Эти запасы металлов за два века исчерпались. Будущее за человеческим капиталом. На Алтае рождаются очень талантливые люди. Важно, чтобы они оставались на родине.
– Для вас, как профессионального историка, какая эпоха российской истории является лучшей?
– Лучше всего люди жили сразу после Смуты в первой половине XVII века при Михаиле Федоровиче. И в 60-70 годы ХХ века. Это были отличные эпохи для широких масс населения. Сам очень хотел бы попасть в Барнаул в апреле 1917 года перед катастрофическим пожаром. Интересно, что внимание сегодняшних отечественных историков обращено в основном в имперское прошлое России, хотя оно во многом повторяло механизмы Британской, Французской империй. А советский период – объект пристального изучения современных западных коллег. Странно, что единственный в своем роде в мировой истории вариант советской цивилизации вызывает мифологический, а не научный интерес на родине. Изучать прошлое безумно интересно. Поэтому я искренне рад, что выбрал стезю историка.
