Заведующий патологоанатомическим отделением краевого онкодиспансера «Надежда» Ашот Авдалян дал эксклюзивное интервью «Комсомольской правде н
Патологоанатомическое отделение Алтайского онкодиспансера является референсной патоморфологической лабораторией Сибирского федерального округа и одним из старейших медицинских подразделений в крае. В этом году отделению исполнилось 70 лет. Заведующий патологоанатомическим отделением краевого онкодиспансера «Надежда» Ашот Авдалян дал эксклюзивное интервью «Комсомольской правде на Алтае».
- Может ли в морг попасть живой человек?
- Я не могу представить, как такое вообще может произойти. В Барнауле подобных случаев точно не было, по крайней мере, на моей практике. Теоретически можно предположить, что вероятность «живых мертвецов» существует – бывает вид сердечной деятельности, который почти не определяется. Но грамотный врач в любом случае убедится в смерти человека после проведения всех реанимационных действий. Даже если пофантазировать на эту тему – подобное может произойти только при смерти на дому и когда медики не констатировали кончину. Но опять же – это только фантазии. Во всем мире есть несколько общеизвестных описанных случаев на эту тему и более я, как врач, ничего подобного не слышал и не видел.
- Что происходит с телом человека при его смерти в больнице?
- При гибели человека врачи сначала констатируют клиническую (сопровождается реанимационной борьбой за жизнь), а потом биологическую смерть. После этого тело умершего накрывают простыней и на каталке увозят в специальную комнату, где оно находится два часа. Для чего это делают? Точно даже не могу сказать. Чтобы тело остыло и, наверное, чтобы как раз исключить те самые риски, о которых мы говорили выше – «вдруг оживет». Через два часа тело увозят в морг, а на следующий день утром, за исключением воскресенья, происходит вскрытие – определяется патологоанатомическая причина смерти. После тело выдается родственникам.
- Присутствует ли при вскрытии лечащий врач умершего пациента?
- Да, обязательно. Причем, как правило – это инициатива самих врачей. Ведь если в других направлениях медицины картина смерти, как правило, предельно ясна, то в онкологии часто возникают вопросы – лечение проходило успешно и вдруг человек умирает. У нас был случай, когда у 86-летнего мужчины обнаружили рак толстой кишки, через несколько лет - рак предстательной железы, еще через пару лет – рак гортани. После проведенного лечения опухоли заметно уменьшились. Но! В итоге он умирает от цирроза…
- При вскрытии патологоанатомы удаляют внутренние органы?
- Нет. С органов забирается по небольшому кусочку, которые отправляют на исследование для определения причины смерти.
- Не боитесь заразиться инфекциями от умерших?
- Такой риск есть всегда. И не только от умерших. В наше отделение отправляют на исследование вырезанные органы, опухоли пациентов. Весь материал поступает с описанием болезни, указанием ВИЧ-статуса, наличием гепатитов и т.д. От этого зависит какое «обмундирование» использовать при проведении исследования – простые или кольчужные перчатки, маски, очки и т.д. А вот с туберкулезом дело обстоит сложнее – его констатируем уже под микроскопом. Поэтому риск заражения есть всегда. Бывали случаи, когда врачи через порезы заражались гепатитами и даже ВИЧ.
- При вскрытии часто обнаруживаются врачебные ошибки?
- Бывает. В отчетных формах есть критерий – расхождение диагнозов клинического и патологоанатомического. Раньше расхождение было в 25% случаев. Сейчас примерно 6% случаев. Но таких моментов, когда диагнозы лечащего врача и патологоанатома были принципиально разные – единицы. На моей памяти – один-два случая.
- Как люди реагируют, когда узнают, что вы – патологоанатом?
- В неискушенном обществе лучше не говорить о своей профессии. Когда спрашивают про работу, я говорю, что мой профиль – диагностика в онкологии.
- Диагностика? Есть стойкое убеждение, что патологоанатомы работают с трупами…
- И с ними тоже. Но основная и самая весомая часть нашей работы – именно диагностика онкобольных. В нашу лабораторию поступают материалы из операционных. Врачи-патологоанатомы составляют молекулярный портрет опухоли и определяют ее вид. В зависимости от этого потом лечащий врач пациента назначает лечение.
- И все же – кто в таком случае важнее: хирург или патологоанатом?
- Нельзя ответить на этот вопрос. Расскажу такую историю: идет операция, врачи удалили пациенту лимфоузел, причем он был весь синий – подозрение на рак. Тут же отправляют материал к нам в лабораторию. И наш специалист, не видя пациента, спрашивает у хирургов – а что за татуировка у больного на правом плече? Оказалось, что синий цвет лимфоузла был обусловлен красящимся пигментом от тату… Во время операции хирурги на этот фактор даже не обратили внимание. После этого случая у нас даже ходила шутка по отделению: «Хирурги в нас уверовали!»
- Есть ли кодекс чести у патологоанатомов?
- Кодекс чести есть у всех. Отношение к умершему - почтительное. Это же тоже человек, только мертвый. Нас в данном случае интересует причина смерти. Больше никаких ощущений.
- Правда, что патологоанатомы кушают в морге?
- Нет. Те, кто так думает, просто пересмотрели фильмов. Ну какой дурак будет обедать в моргонарии и секционном зале? Врач заходит туда в специальной форме, с определенной целью. Может, санитары и забегают с чашкой чая, но не более…
- Как вы лично относитесь к смерти? Боитесь?
- Смерть - это неизбежность. Врачи сами по себе циники, мы понимаем, что в итоге результат всегда один будет - чтобы ты ни делал, все равно умрешь. Поэтому смысла бояться нет. А вот в загробную жизнь я верю. Вера вообще должна быть всегда, без нее никак.
- Были ли мистические случат в морге?
- Я тогда учился институте и подрабатывал санитаром в морге. Посреди ночи раздается жуткий скрежет, как будто кто-то пытается выбраться из ячейки. Стало жутко. Взял топор и пошел проверять. Оказалось, что в дверь ломился больной, который сбежал из приемного покоя и бродил ночью по территории больницы. На этом вся мистика морга заканчивается. Поверьте, здесь все очень материально.
- Какие опухоли чаще всего приводят к смерти?
- Это злокачественные опухоли толстой кишки, легких, молочной и предстательной железы. В последнее время увеличивается количество случаев рака кожи (меланом). Опухоли становятся агрессивней.
- Можно ли определить по общему анализу крови онкологию?
- Нет. Вся беда в том, что на 1 и 2 стадии, а порой даже и на финальной, особых изменений в крови не происходит. По общему анализу крови можно наблюдать повышенное СОЭ, но это будет уже в самом конце, когда у человека 3-4 стадия заболевания, и контролировать ситуацию очень сложно.
- Часто ли бывают случаи, когда пациент по всем прогнозам должен был умереть, а он выздоравливает?
- Бывает. И в последнее время все чаще. Во многом это благодаря новым разработкам – таргетной терапии. Она показана тем пациентам, у которых есть та самая молекула, на которую можно активно воздействовать – и тогда, казалось бы, даже безнадежный больной идет на поправку. На памяти такой случай: поступил к нам мужчина – рак предстательной железы, рак легкого с метастазами в мозг. Привезли его на коляске со страшными болями и т.д. И уже после первого курса иммунотерапии он встал на ноги. Метастазы ушли полностью, опухоль в легком стала еле различимой. Он вышел на работу, уже два года стойкой ремиссии.
- Часты ли случаи, когда люди завещают свое тело после смерти науке?
- Нет, я не встречал. А вот обратное явление, когда люди при жизни составляют документ, чтобы их не вскрывали – такое стало появляться. У меня есть знакомый батюшка – он уверен, что, согласно вере, вскрывать тело нельзя, грех большой. Поэтому написал прижизненное волеизъявление, чтобы после смерти его не вскрывали. Но при криминальных смертях тело в любом случае будут анатомировать, даже если было данное завещание.
- Если бы не патологоанатомом, то кем бы стали?
- Был выбор - хотел быть психиатром или патологоанатомом, но терзания были недолгими. А если отвлечься от медицины, то хотел бы стать военным или военным моряком.
- В чем смысл жизни?
- Смысл? Точно не в детях – в них счастье. Смысл жизни в том, что каждый из нас приходит в этот мир со своей миссией. Например, у меня есть коллега, который постоянно спасает людей за пределами больницы – на отдыхе, в транспорте… То и дело оказывается в ситуациях, когда нужно кого-нибудь реанимировать. В таких случаях совершенно отчетливо понимаешь, для какой цели он в этом мире. Мой смысл жизни, наверное, в том, чтобы хорошо делать свою работу.
Общалась с Ашотом Авдаляном Ольга Ведерникова