Недавно Виталию Сафронову исполнилось 80 лет. Бывший первый секретарь крайкома КПСС и крайкома КПРФ, депутат Госдумы нескольких созывов, многолетний депутат краевого Заксобрания и руководитель фракции КПРФ побеседовал с «ПОЛИТСИБРУ» о современной политической истории Алтайского края.
- Виталий Александрович, в 1990 году вы стали первым секретарем крайкома КПСС, последним первым секретарем. Вы тогда понимали, чем все закончится?
- В принципе, да, потому что было видно, что руководство ЦК и лично Горбачев Михаил Сергеевич, человек далекий от твердых убеждений, руководствовался не столько интересами дела, огромной страны и партии… В нем пробудили личные, далеко не присущие ему амбиции. «Человек года», «Лучший немец»… Он начал мыслить категориями, что он несет огромный вклад в дальнейшее развитие мира, прекратив «холодную войну», ликвидировав Берлинскую стену, отведя армию, сказав, что мы голуби, никого не будем трогать. Его хорошо обработала Тэтчер во время его поездки [в Англию] еще будучи секретарем ЦК по сельскому хозяйству. На мой взгляд, определенную негативную роль сыграла наша землячка Раиса [Максимовна Горбачева, супруга Михаила Горбачева] из чисто меркантильных интересов.
Меня избрали первым секретарем в сентябре 1990 года. В апреле 1991 года был пленум [ЦК КПСС], где можно было еще что-то подправить.
- Вы были членом ЦК?
- Нет, но нас пригласили. Мы, двенадцать секретарей [партийных организаций регионов Сибири] в марте собрались в Новосибирске и написали два письма – одно Горбачеву, а второе [первому секретарю компартии РСФСР Ивану] Полозкову с выводами, что стиль и то, что делается, ведет к разрушению и страны, и партии, и потребовали, чтобы они добровольно ушли в отставку. Моя подпись первая была. Когда сказали, что будет пленум, мы позвонили в орготдел, секретарям ЦК, что мы хотели бы перед пленумом встретиться с Горбачевым. Приехали за три дня все двенадцать, он нас не принимает: занят, занят. Нам секретарей отраслевых [подставляют], а тем сказать нечего: все понимали ситуацию, она была гнетущая. Потом в конце объявляют, что накануне пленума в одиннадцать часов вечера встреча с Горбачевым. Назвали нам номер аудитории, приходим, а она полная. Позвали не только нас, а всех. Ну, трали-вали, как будто ничего нет. А мы: Михаил Сергеевич, дайте нам слово сказать. Да ну, уже поздно. Завтра, кто хочет из вас, пусть говорит.
Мы собрались, написали выступление, с которым выступил Зайцев Анатолий Максимович, первый секретарь Кемеровского обкома. Он наш земляк, из Красногорского. Выступление было резким, абсолютно резким. Поставили вопрос о голосовании о недоверии генеральному секретарю. Горбачев соскочил: я подаю в отставку! Я в таких условиях работать не могу! Но тут: да что вы, Михаил Сергеевич! Перерыв! И там давай обрабатывать, уговаривать. Поставили вопрос на голосование – всего тринадцать человек проголосовали, чтобы включить [предложение] в повестку дня. Для меня стало очевидно, что Горбачев сейчас сделает все, чтобы ликвидировать партию. Став президентом [СССР] она ему не нужна.
- А зачем вы согласились стать первым секретарем в такое время?
- Не знаю. Произошла трансформация, многие первые секретари обкомов и крайкомов перешли на председателей Советов и полагали, что они этим свою руководящую и направляющую сохранят и свой статус. Мягко говоря, это был негосударственный подход, глупый, мещанский.
Справка «ПОЛИТСИБРУ»
В 1990 году, после избрания на альтернативной основе краевых и областных Советов, во многих регионах председатели Советов были одновременно первыми секретарями обкомов и крайкомов КПСС. В Алтайском крае в такой роли побывал Алексей Кулешов. Однако, в конце концов, он сделал выбор в пользу краевого Совета, а новым первым секретарем крайкома избрали Виталия Сафронова.
[Алексей] Кулешов к нам в [крайком] придет, ничего не знает. Ему начинают задавать вопросы: Алексей Антонович, как это, как это? Да еще [заведующий экономическим отделом] Николай Александрович Чертов, он же на язычок острый, ему два-три вопроса подсунет – он завелся. А потом говорит: да ну вас, разбирайтесь, я пошел.
- Наверное, настоящая политическая жизнь у вас началась после 1991 года, когда вы участвовали в создании КПРФ и возглавили краевую партийную организацию уже новой коммунистической партии. В 1994 году вы стали заместителем председателя Законодательного собрания. Это был результат договоренности Александра Сурикова с КПРФ или лично с вами?
- Естественно, политику нового формата мы начали испытывать в новые времена, но у меня так судьба сложилась, что я [в политику] окунулся давно. Школу закончил в год начала освоения целины. Я немножко поработал на вывозке зерна, потом меня утвердили инструктором райкома комсомола по зоне МТС. Там было двенадцать колхозов, везде были созданы комсомольско-молодежные отряды из числа прибывших. Моя задача была – их быт, соревнования спортивные, трудовые, художественная самодеятельность. Это тоже своеобразная политика. Я рано в это дело окунулся, и оно закрутилось до последних дней.
Что касается 1994 года, когда у нас уже была создана и официально зарегистрирована краевая партийная организация КПРФ. Это была не личная договоренность с Суриковым, а решение краевой партийной организации поддержать кандидатуру Сурикова. А он, естественно, сказал: если победим, я буду просить, чтобы вы были моим замом.
Мы дважды Сурикова поддерживали на выборах. И третий раз поддерживали [на выборах главы администрации края в 2004 году]. Но в данном случае Александр Александрович заколебался, начал искать других союзников, антиподов. Создал он тогда штаб, во главе [члена Совета Федерации Владимира] Германенко поставил, который никогда этим не занимался. Была самонадеянность – что там Миша [Евдокимов]. Ну, и многие наши коммунисты не голосовали, не голосовали многие чиновники. [Суриков], с одной стороны, вроде бы герой, сказал: ребята, когда по краю такая низкая зарплата, нам повышать оплату труда стыдно, давайте поживем как все. Не понравилось – кругом прибавили, а мы еще будем четыре года сидеть на голодном пайке.
- Какие отношения у вас были с Михаилом Евдокимовым?
- У меня с Михаилом Сергеевичем были самые распрекрасные отношения. Он меня звал дед. У нас землячество [в Москве] огромное, и там встречались мы. Они на одном этапе были хорошими друзьями с [первым заместителем главы администрации края] Николаем Александровичем Чертовым. И когда Чертов бывал в Москве, он приглашал Евдокимова и меня, а я был депутатом Государственной Думы.
[Евдокимов] мне не говорил, что собирается идти на выборы. Когда стало известно, мы не общались совершенно. А когда его избрали, я его поздравил, как полагается. Был у нас пленум, я говорю: Михаил, давай, ты не ангажированный, ни от какой партии, я тебя представлю на пленуме крайкома. Желаешь, что-то скажи о своих планах. Все, буду. Договорились, что я в одиннадцать часов в субботу прихожу, его забираю. Прихожу – его увели.
- То, что вы с Александром Карлиным заканчивали один институт в Свердловске, как-то сказалось на ваших отношениях?
- Особо нет, хотя само по себе это понятно, когда одна альма-матер. Он на близкие отношения не идет, но, по крайней мере, он позволяет мне маленько над ним покаламбурить. Когда музей [оружейника Михаила] Калашникова открывали (конечно, музей великолепно сделан), я хожу, внимательно читаю, смотрю, слышу – он. Ну, как музей? Я говорю: Александр Богданович, спасибо за то, что вы так прекрасно увековечили память коммуниста Калашникова. Я себе такие вещи позволяю. [Карлин] не лодырь, умный, но у каждого из нас свой стиль. К сожалению, он не у всех одинаковый.
- Многие в краевой организации КПРФ считают, что за теми событиями, которые последнее время происходили в крайкоме – скандалы вокруг бывшего первого секретаря Сергея Юрченко и его последующая отставка – стояли вы. Это правда?
- В какой-то мере это так. Почему – не надо объяснять. Я создавал [краевую партийную организацию] и многие годы возглавлял, знаю людей, мне и сегодня многие звонят, советуются. Я же не буду говорить, что ты мне звонишь? Я член бюро и у меня есть позиция, которую я публично всегда озвучиваю. После ухода [с поста первого секретаря крайкома Михаила] Заполева встал вопрос, кого ставить. Все остановились на Юрченко, потому что последнее время он работал активно, проявлял различные инициативы в защиту рабочих АТЗ. Были у него спады определенные, но эта болезнь прошла много лет назад.
Но, к сожалению, надо не только пуд соли съесть, но и проверить человека во власти. У Сергея, как только его избрали, появилась манера – Я. Позиция директора школы: как будто остальные ученики, а он директор. С комсомольскими активистами не пошло у него, с другими. Стала создаваться не очень здоровая и не совсем товарищеская обстановка. Поэтому возник вопрос, как быть дальше. Такой же стиль него сложился и в Центральном комитете. Совместились два вектора.
- Как вы считаете, получится у нового первого секретаря Марии Прусаковой?
- Все они нее зависит. Она человек умный и уже достаточно опытный. Ей недостает понимания ситуации в крае – что такое сельское хозяйство, что происходит в промышленности, социальной сфере. Чтобы с этих позиций определять работу краевой партийной организации, в краевом Законодательном собрании. Зависит от того, насколько активно будет ездить, общаться, не в кабинетах, а там. Но она, вроде бы, человек мобильный.
- В этом году вы не пошли на выборы в Законодательное собрание. Это было ваше решение?
- Мое, Я об этом заявил в прошлом, даже в позапрошлом году. Сказал: ребята, давайте будем думать, потому что пора и честь знать. 80 лет, я уже более 30 лет в депутатах. И так мне надо кланяться низко землякам за столь длительное доверие. Партию должны представлять молодые люди. Опыта нет – пусть набивают шишек сейчас, в мирное время.
- Чем собираетесь заниматься на пенсии?
- У меня в жизни еще не было такого периода, чтобы я сидел без дела. С одной стороны, я член бюро крайкома партии. Сейчас надо думать, как построить работу новой фракции, помочь спланировать. Я считаю, что надо на диване не засиживаться сильно. У меня есть хорошее хобби – рыбалка, особенно зимняя. Я люблю зимнюю исключительно потому, что там не просто пришел и сел. Надо двигаться по пояс в снегу, несколько лунок пробурить, а на Оби у нас больше метра лед бывает. С десятка полтора лунок прокрутишь, потом приезжаешь домой, падаешь, утром встаешь – 120 на 80. И на полнедели заряда хватает.
Дмитрий Негреев. Фото Евгении Савиной.
Редакция благодарит за помощь в проведении интервью ресторацию"Горная аптека"
