Эксперт рассказал, как в регионе проходит новая лесная реформа (которая пока почти заглохла)
В 2019 году в Алтайском крае началась локальная лесная реформа, которая вызвала много бурных споров. По поручению тогда еще министра природных ресурсов Дмитрия Кобылкина в регионе стали запрещать рубки в особо ценных участках ленточных боров. Но процесс, казалось бы, заглох.
Сколько участков леса вытащили из-под топора, почему уголовные дела против чиновников и арендаторов – только показательные выступления, с чем связана отставка министра Попрядухина и почему «Алтайлес» настаивает на более интенсивной рубке. Об этом и не только «Политсибру» рассказал эколог-общественник, эксперт Общероссийского народного фронта Алексей Грибков.
Запретили, но мало
– Алексей, сколько участков леса было выведено из хозяйствующего оборота после громкого заявления федерального министра Дмитрия Кобылкина о необходимости навести в регионе порядок?
И как быть с исчезающими лесами Барнаула
– 5% от площади ленточных боров. У нас там есть 10 заказников, зоны особой охраны были выделены в семи из них. И это уже хорошо, потому что несколько лет назад показатель был почти на уровне нуля. Первые зоны начали выделять еще лет 10 назад, но полноценный шаг был сделан только сейчас.
Все-таки региональной власти надо отдать должное. Они согласились на меры, на которых мы настаивали. Но в целом громко анонсированная на федеральном уровне реформа закончилось просто сменой вывески. Все осталось по-прежнему.
Министр Кобылкин, который это инициировал, ушел в отставку (в ноябре 2020 года, – прим. ред.). А новый министр (Александр Козлов, – прим. ред.) про это даже не слышал. Пытаемся сейчас до него достучаться. Все приходится делать заново: готовить документы, обоснование того, что особо ценные участки надо защищать от вырубок. Но хорошо, что делаем это на площадке ОНФ, есть возможность обращаться напрямую к президенту, что значительно ускоряет процесс.
Я надеюсь, что в течение этого года по оставшимся трем заказникам решения тоже будут приняты.
– Но рубки-то прекратились?
– Только на этих участках. А на остальных продолжаются. Тут проблема намного шире, чем просто запрет рубок на некоторых территориях. Нужно менять всю систему и подходы. Не только в Алтайском крае, но и по всей стране. Ужесточать контроль за арендаторами, приводить в порядок лесное законодательство, менять подходы к ведению лесного хозяйства.
Ведь сегодня даже в основном правовом документе – Лесном кодексе – сказано, что ленточные боры – ценные леса. Это самый высокий статус. Но эти леса в аренде для заготовки древесины. Очень часто закон трактуется не в пользу природы, а в пользу лесных арендаторов. Дело не только в исполнении, дело и в самих правилах.
Мой коллега, известный специалист в лесной сфере Алексей Ярошенко посчитал, как часто вносились изменения в лесное законодательство. За последние 10 лет поправок было больше, со времен «Русской правды» Ярослава Мудрого до 90-х годов. Документы так «перелопатили», что сейчас в них никто не может разобраться.
И как его будут менять
– Так и на сколько, вы считаете, надо ограничить рубки в борах Алтайского края?
– Если говорить о самых ценных участках, то эксперты оценивают минимум, требующий защиты, в 7,5%. По-хорошему нужно зонировать весь ленточный бор: где ведем заготовку, где ухаживаем за лесом, где вообще не трогаем. Но пока об этом приходится только мечтать.
Дело даже не в количестве участков, где не будет рубок. Дело в принципе в ином подходе. Надо смотреть на лес, как на живой организм, а не на плантацию для арендаторов-бизнесменов.
Да, где-то меньше рубить. Но где-то и больше. И не просто рубить в коммерческих целях, а вести обязательные рубки ухода, содействие возобновлению.
А сейчас пока за исключением этих 5% все размазано ровным слоем по тарелке. И лесного хозяйства нормального нет, и природоохранные функции лесов мы не защищаем.
– Но ведь власти и арендаторы так гордятся темпами лесовосстановления.
В сентябре алтайское Минприроды подало десяток исков к различным предприятиям, занимающимся лесным хозяйством
– Лесовосстановление – это не только высадка новых деревьев. Это целый комплекс работ, который предполагает последующий уход за лесными культурами и в целом более разумную эксплуатацию леса.
Вся эта гордость – потемкинская деревня. Лес со всеми его связями – растениями, животными, почвой – нельзя посадить и вырастить. Можно вырастить лесные культуры, древесину.
То, что у нас садят в Алтайском крае, – это деревянные грядки. Например, вокруг Михайловского, Угловского, Ключевского районов на 80% не лес, а грядки. Да, они тоже нужны. Пожалуйста, вон сколько заросших и заброшенных земель сельхозназначения. Хоть засадись. Но только морковка на них будет расти тоже деревянная.
Но нельзя превращать лес в такие деревянные огороды. Они же и для арендаторов пока не имеют особой ценности, потому что деревья там молодые. А потому сейчас бизнес и настаивает на снижении возраста рубки сосны в естественном лесу. Потому что рубить уже нечего, все ценное уже разобрали.
– На снижении возраста рубки настаивают представители холдинга «Алтайлес». Они уверяют, что лес стареет и если его не рубить вовремя, то он погибнет.
– Да, их аргумент такой: надо рубить, чего пропадать добру. До 2008 года возраст рубки сосны был 121 год. Затем его снизили до 101 года. Я напомню, что это произошло стараниями тогда начальника управления лесами региона, а ныне президента союза организаций лесной отрасли «Алтайлес» Михаила Ключникова.
Теперь «Алтайлес» выступает с предложением о снижении до 81 года. Для всех ленточных боров, подчеркну. Не только для грядок. Это значит убить природу ленточных боров.
– Они приводили позицию ученых, которые заявляют, что если лес не рубить, то будет чуть ли не экологическая катастрофа. У вас противоположная позиция?
– Ни один эксперт с любой из этих противоборствующих сторон не скажет вам, что вообще не надо ничего рубить. Надо. И я об этом говорю. Вопрос в том, где, как и сколько. Бизнес на этом зарабатывает, мы – нет. И мы настаиваем на том, что каким бы кривым не было лесное законодательство, там сказано, что есть леса, которые выполняют более важные функции, чем уйти древесиной в Китай или Казахстан.
Но ведь они как говорят: наши леса уже все живые мертвецы и завтра все деревья упадут. Якобы сосны в ленточных борах живут в лучшем случае 160–180 лет. В прошлом году мы привлекли независимого специалиста из Томска. Проехали с ним по ленточным борам и измеряли возраст деревьев, искали наиболее старые. Так вот, сегодня самое старое дерево, известное в ленточных борах Алтайского края, прожило почти 400 лет. На исследуемой территории (а мы выбирали как раз участки постарше) около половины сосен старше 200 лет. И как же эти леса без топора и холдинга «Алтайлес» выжили?
Так они еще проводят аналогию с пенсионным возрастом. Мол, в 80 лет дерево уже состарилось и больше не приносит пользу планете. А ведь на самом деле это еще никакие не старики. Так что же, если переносить эту логику на общество, то нас всех надо «рубить» еще до наступления пенсии.
Нарушения – это система
– В сентябре 2020 года министр природы Алтайского края Владимир Попрядухин ушел в отставку. С чем это связано? С серией уголовных дел?
– В Минприроды все не так розово, но в целом, я считаю, что сейчас там порядочная команда. Просто пока они работают по практикам, заведенным еще при прошлом руководстве. Почему ушел Попрядухин, я не знаю. Но мне кажется, что он, как честный человек, просто не стал больше участвовать в этом бардаке.
– Бывшего замминистра природных ресурсов и экологии края Владимира Черных и начальника отдела Белокурихинского лесничества Сергея Пухирева осудили за рубку деревьев с ущербом в 1 млн рублей. Это важно, но как-то получается, что из пушки по воробьям дали.
Суд отклонил апелляцию ООО «Содружество» (входит в ЛХК «Алтайлес»), которую предприятие подало после расторжения с ним договора аренды лесного участка
– Согласен, на фоне нарушений в лесной отрасли то, за что был осужден Черных, – цветочки.
Но это общая тенденция, не только у нас так происходит. А все потому, что полный бардак. Законодательство вывернуто бог знает на какую изнанку. А система управления лесным хозяйством фактически развалена. И я боюсь, что даже правоохранительным органам не по силам поменять что-либо кардинально. Сегодня нарушения – это система. И вот есть установка – бороться с этим безобразием. Посмотрели бумажки, нашли, что что-то не сошлось. Осудили чиновника и достаточно, дальше не смотрят.
То, что в лесной отрасли бардак, осознали все. Включая президента России. Владимир Путин говорил про воровство, коррупцию в этой отрасли. Силовой блок услышал и должен показать, что он не зря существует, реагирует, принимает меры. Но это бессмысленная и бесполезная реакция.
– А расторжение договоров с некоторыми арендаторами, которое Минприроды проводило в прошлом году, – это не показатель попыток навести порядок? Или все-таки это передел лесного рынка?
– Передел как раз был раньше, когда управление лесами (нынешнее министерство природы, – прим. ред.) возглавлял Михаил Ключников. И когда «Алтайлес» получал «вкусные» участки леса и мог передавать их в субаренду, запрещенную законом. Руководство ведомства давно поменялось, но нынешнее, видимо, не сразу среагировало. Им пришлось это сделать, когда на условия заключения договоров обратили внимание правоохранители и Рослесхоз.
Я убежден, что это был «наезд» не местного уровня. Вопрос в том, почему же федеральные структуры еще при Ключникове этого не замечали. Возможно, дело не только в его лобби, но и в общей тенденции огосударствления.
– Но ведь некоторые участки Минприроды снова выставило на аукционы. Хочешь арендовать – бери.
– Да, но только тогда «Алтайлес» брал большими кусками, почти полкрая под приоритетные инвестпроекты им дали. Но рубили только самое ценное – ленточные боры. А теперь территории подробили и выставили участки, где березки в колках. Но они им не интересны, им «ленточки» хочется.
В прошлом году многие задавались вопросом: это что, передел рынка и как к нему относиться? Как это может развиваться и к каким нехорошим последствиям привести? Я бы сказал так: оставляем «Алтайлес», берем его в ежовые рукавицы закона и работаем дальше. Они имеют опыт и хорошую базу. И никто не говорит, что их надо разрушить до основания. В том числе и я.
Развалить быстро, а что потом делать будем в лесах. Государственную модель управления, а я ее сторонник, разрушили. Но лучше свой арендатор, пусть и к нему есть вопросы, чем придет кто-то из Москвы, которому вообще будет наплевать на власти и общественников региона. Но все-таки порядок нужно наводить.
О чем еще сказал Алексей Грибков:
«Меня всегда удивляет реакция власти и арендаторов на простых людей, которые пришли в лес, засняли фото вырубки и выложили в соцсети с призывом к чиновникам проверить законность. Это нормальная здоровая практика в полноценном обществе. Да, простой человек – не специалист, он и не обязан разбираться в тонкостях лесного законодательства. Но он имеет право задавать вопросы. Если все в порядке, отвечайте ему и дело с концом. Но если есть какие-то нарушения, а они действительно есть, то почему власти и правоохранители не обнаружили их сами».
«Некоторые общественники критикуют меня за призывы запретить рубку леса на особо ценных участках. Они заявляют, а «Алтайлес» их поддерживает, что если там перестали рубить, лес разваливается на куски, гибнет, гниет. Это все чушь, конечно. Как же лес жил раньше до прихода в него человека с топором. Нарушения действительно бывают и в заказниках. Но вы отойдите от него на несколько шагов, а там лучше что ли? Там, где можно рубить. Это информационная война. Арендаторы защищаются как могут».
«Закон о валежнике – большая глупость. У него даже название глупое – «О недревесной древесине». Сейчас в лесу можно собирать бесплатно только те остатки дерева, которые валяются на земле. А сухие и мертвые деревья, которые еще стоят, брать нельзя. И вот мужик украл две березы и его реально посадили. А кто-то гонит леса целыми составами кругляком за границу – и ничего».
«По оценке WWF и Гринписа через 10-20 лет ресурсы ценного леса будут исчерпаны. А потом либо бизнесу придется вкладываться, дороги строить в малодоступные места, производство переносить. Но тогда лес станет золотым. Либо это все просто бросят».
«В Алтайском крае ситуация еще хоть как-то урегулирована. Тяжело, долго, но мы – арендаторы, чиновники и общественники – начинаем взаимодействовать более менее цивилизовано. В соседней Республике Алтай полный «раздрай», у них нет вообще никакой системы».
С прошлого года ведомство забрало у холдинга около 500 тысяч га леса
