«Юрфак стал превращаться в болото»: Антон Васильев - откровенно о том, почему покинул высокий пост при губернаторе Карлине

Вторая часть беседы с директором юридического института АлтГУ

Заключительная часть интервью с бывшим представителем губернатора в Алтайском Заксобрании Антоном Васильевым. Напомним, вчера собеседник "Политсибру" подробнее остановился на своем приходе в политику, "развороте" от КПРФ в сторону "Единой России", а также порассуждал о декоративной роли представительных органов власти в стране. 

- Как часто вы общались с прежним губернатором, Александром Карлиным? Каким он вам запомнился?

- К числу руководителей, которых можно было бы назвать образцом, я бы смело причислил Александра Богдановича. Кроме того, в этом ряду для меня стоят Виталий Сафронов, Борис Трофимов, Сергей Землюков и Виталий Снесарь.

Прямого общения с Карлиным не было до прихода на эту должность, но мы часто пересекались на каких-то встречах и мероприятиях. Александр Карлин никогда не выстраивал со мной отношения сугубо вертикальные. Это были уважительные доверительные отношения. Мне было интересно, я учился. У нас оказались общие знакомые в юриспруденции. Каждую планерку перед сессией АКЗС я имел  возможность связаться с губернатором, даже, когда он был в Москве, или прийти на прием. Первое время мы, конечно, встречались часто. Мне было доверено при необходимости принимать решения там, где это необходимо.

У Карлина всегда наблюдалось страстное отношение к своему делу, он не мог терпеть некомпетентности, голословных утверждений. Настроить работу только на доверии, чувстве совести,  к сожалению, не всегда получалось, нередко Карлин  прибегал к жесткому давлению, отчитывая депутатов на заседаниях, как мальчиков. Это умение через словесные баталии и убеждения повлиять на чиновников не каждому дается. Я не припомню случая, где он был бы голословен. Не было каких-то личных обид, все замечания были только по работе. Этот образ волевого руководителя хорошо уживается в русской психологии.  Мне всегда импонировали интеллектуальные способности Карлина, у него очень высоко развита личная культура, сколько он прочитал и знает… Это человек незаурядный, надо признать.

- Хорошо, как вы тогда прокомментируете прошлогодний уход Карлина, его отставка логична?

- Александр Богданович не исчерпал внутренних ресурсов, по уровню жизненной энергии, увлеченности делом, он мог бы работать и дальше. Мотив один – омоложение управленческих команд регионов.  И насколько я знаю, претензий к  Карлину ни по поводу  роста настроений оппозиционных, ни по управлению регионом, ни по социальной сфере не было.  Серьезных сбоев при Карлине не наблюдалось, край медленно, но верно  развивался, росла его инвестиционная привлекательность, поддерживалась социальная сфера. Карлин пришел на уничтоженную промышленность, загибающуюся деревню, практически на выжженное поле. У него есть способность убеждать федеральных чиновников и приводить федеральные деньги. Примеров тому достаточно. Объективных причин, связанных с управлением,  по отставке не было. Должность, которую занимает сейчас Александр Богданович - это очень хорошо для края. Карлин – мощный «локомотив», было бы правильно использовать этот резерв на благо края.

- Все подчеркивают авторитарный стиль управления предыдущего губернатора. В этой связи вам не кажется, что новый глава региона излишне мягок?

- Это заблуждение. Виктор Петрович - интеллектуал, мы не правы, когда говорим, что его не боятся. У него образ открытого либерала, но часто за внешней мягкостью скрывается опыт сильного управленца. Выводы делать еще рано. Первые месяцы он потратил на то, чтобы познакомиться с регионом и людьми. Он сказал, что его удивляет энтузиазм и творческий подход жителей Алтайского края. Регион очень непростой, жизнь постоянно выдает какие-то сюрпризы. Он смог отменить собственное решение по закрытию домов престарелых. Я не из категории жестких руководителей, но я тоже могу достигать результатов.  Открытость не мешает спрашивать за качество работы. Я не думаю, что данный тип управления будет вредить региону.

- С чем связан ваш уход с поста губернаторского эмиссара при АКЗС? Согласно официальной версии, вы якобы хотели сосредоточиться на работе в университете?

- Это было исключительно мое решение, никто не просил меня уйти, я полностью соответствовал своей должности. Причина – возникший конфликт в коллективе юридического  факультета, который не был удовлетворен работой моей предшественницы. Я сам наблюдал из стен Заксобрания, как факультет стал превращаться в «болото».  Он стал терять авторитет среди работодателей, выпускников. Мне было стыдно и очень обидно за юрфак. Поступило предложение от Сергея Землюкова  и части коллектива. Я понимал, что будут продолжаться кривотолки, будет борьба за какие-то места. Моя любимая работа – преподавательская, когда в аудитории я предоставлен только студентам. У меня всегда были интересные темы для разработки. Я не интересуюсь никакими местами и должностями, и уверен, что всегда смогу найти хорошо оплачиваемую работу.

На факультете наступил период безвременья. Мой уход – это только мое решение, к губернатору никакого отношения не имеющее. У меня возникло ощущение, что никто не хочет браться за факультет и восстанавливать его, а у нас впереди аккредитация образовательных программ в 2019 году и выполнение целевых показателей опорного университета. Остаться в стороне я не смог, у меня сработало чувство долга.  Здесь была нездоровая атмосфера, моих коллег незаслуженно обижали. Я был сторонником того, чтобы спор был решен в стенах университета. В настоящее время несу полную ответственность за коллектив, а это более 70 преподавателей и 2500 студентов.  Совмещение должностей было бы невозможно. Должность декана требует большей отдачи, чем заведование кафедрой.

- Расскажите, в связи с чем юрфак был преобразован в институт и как вы получили должность директора?

- Весной 2018 года в структуре университета самым крупным отделением по количеству студентов, количеству преподавательских ставок  стал юридический факультет.  Институт – это образовательное подразделение внутри вуза, но это иной уровень.  Для меня это ребрендинг, большинство юридических университетов страны уже прошли эту процедуру. Мы опирались на опыт других юридических вузов по СФО, Дальнему Востоку, Центральной России. Сейчас подавляющее большинство классических университетов в структуре имеют юридический институт, для них характерна многоуровневая и разносторонняя подготовка.

За прошедший период мы пролицензировали специалитет по направлению «судебно-прокурорская деятельность», при этом у нас существует бакалавриат по юриспруденции, 8 программ магистратуры, аспирантура, а также право набирать докторантов. Плюс, конечно, другая модель управления. Мы напоролись на грабли – выборы декана фактически ставят коллектив и руководство ВУЗа в заложники. Если декан даже порочит репутацию факультета, но формально выполняет требования, то ему ничего нельзя сделать, до истечения срока полномочий.

Институтом руководит эффективный менеджер, оценивающийся по профессиональным качествам в научной сфере. Кроме того он организатор-хозяйственник. За прошлый год мы перевыполнили все показатели по науке.  Сейчас реализуется трехлетний грант на 9 млн рублей. Речь идет о конкурсе РФФИ по правовому регулированию международно-технического сотрудничества России и стран ШОС. Такого масштабного проекта у факультета никогда не было.

Я как директор стал более подотчетным перед руководством, предварительно была проведена встреча с ветеранами, коллективом, высказавшим свое мнение. Если бы я не чувствовал поддержки коллектива, то не пошел бы на эту должность.  Если я не справляюсь со своими обязанностями, то меня могут уволить.  При этом у директора возникает возможность проводить более свободно решения, мобилизуя коллектив, не опираясь во всем на его мнение. Еще в первой половине 2018 года по параметрам развития факультет находился на последних местах, к концу года мы входили уже в Топ-5.

- Вы как директор института имеете право заниматься педагогической деятельностью?

- Да, правда, объем стал значительно меньше. Речь идет об одной студенческой группе. С ними я провожу семинарские занятия по курсу ТГП, консультирую по дипломным работам бакалавров и магистров. Моя должность административная, но я сознательно иду в аудиторию, чтобы ощущать себя педагогом, понимать коллег и студентов.

- Какие пробелы в системе высшего образования в России могли бы назвать?

- К сожалению, сегодня государством кроме формальных проверок, внимание на образовательные учреждения не обращается. Статистика никак не отражает  образовательную сферу. Эта та система жизни, в которую сегодня включены все вузы. Мы наблюдаем системный сбой, принимая школьников. Иногда со студентами не о чем поговорить, колоссальное падение культуры, пробелы по литературе,  отсутствие ценностных ориентаций, только заточка под хорошую сдачу ЕГЭ.

Здесь должна быть системная работа, чтобы все понимали, к чему мы должны идти. В гуманитарных науках невозможно поставить на поток коммерциализацию науки. Это проблема российской науки в целом, мы хорошо изобретаем, но плохо монетизируем изобретения. А у европейских коллег это получается хорошо. Наука пришла в вузы, но как бы нам не потерять педагогику. Есть коллеги, которые великолепно обучают, замечательные ораторы, но не публикуют статей в международных журналах. Это не значит, что они не умеют работать, как серьезные педагоги.

Хотел бы добавить: сейчас наблюдается кризис в кадровом вопросе в регионе и стране, который напрямую вытекает из мировоззрения и состояния образования. До сих пор сфера образования в отличие от остальных сфер находится в плену увлечения западными моделями. Также как и сельское хозяйство, промышленность, оборона образование должно быть национально ориентированным и перестать зависеть от навязываемых извне моделей (как, например, абсурдное деление на бакалавриат и магистратуру или ЕГЭ, оценка гуманитарных наук по публикациям в зарубежных журналах и принуждение к коммерциализации).

- Есть ли у вас амбиции расти дальше – не останавливаясь на заведывании кафедрой и кресле директора института? Как насчет должности проректора или ректора АлтГУ?

- Я не сторонник скоропалительных решений,  я только начал.  Я директор института только с июля прошлого года. Основные задачи – восстановить доброе имя, вернуть первостепенную роль в структуре вуза, развитие института рассчитано на пятилетку.  Если не буду удовлетворять по каким-то качествам должности директора, то вернусь на кафедру, ей меня не хватает, я это чувствую. Если краю или руководству края я буду необходим в каком-либо другом статусе, то я открыт для любых предложений. Готов служить альма-матер и региону там, где буду необходим.

- Антон Александрович, вы, как известно, являетесь приверженцем монархических взглядов и такой идеологии, как консерватизм. Как в этой связи вы относитесь к электоральным процедурам, демократии, идеи смены политических элит?

- Очень простой рецепт: консерватизм выработал во всех версиях, даже западных универсальный подход - централизованная монархия, ограничивающая бюрократию, и сильное местное самоуправление (самая низовая демократия – вполне реальна). Соборная цеховая корпоративная демократия существует, это не утопия. Своих делегатов выдвигает профессионально-социальная группа, дает мандат доверия, формулирует наказ и спрашивает за результаты.  Интерес конкретного делегата не отчуждается от интересов коллектива. По этому же принципу были организованы советы.

Это вполне реализуемая вещь, например, общественные палаты, к чьим решениям следовало бы прислушиваться. Смена политической элиты не должна быть связана только с экономическим фактором, здесь не менее важен образовательный ценз плюс служение. Советская Россия эти принципы выработала, до 1960-х годов подбор кадров в партию был очень достойным. Затем началось сращивание финансовой и политической элиты, и в итоге первая пришла к власти в 1990-е годы.

Сталина славили за то, что в гроб он унес только свои медали и френч и больше ничего не заработал для самого себя.  Это другое мышление, на этом надо воспитывать поколения. Пока этого нет, на мой взгляд, электоральные процедуры демократические  – всего лишь декорации. Часто это просто имиджевый вопрос для государства. Где-то уже пора сэкономить финансовые ресурсы, направленные на предвыборные баталии,  и сделать что-то действительно нужное.

- Раз уж зашла речь о деньгах, в завершение разговора хотелось бы услышать ваше мнение по вопросу, связанному с пенсионной реформой.

- Сразу скажу, что я не разделяю это решение. Да, работающее население не может обеспечивать огромную массу пенсионеров. Однако повышение пенсионного возраста – самый простой и непопулярный способ эту проблему решить. Были и другие способы, например, выведение зарплат из теневого сегмента, тогда бы пенсионных отчислений вполне хватало. Проблема в том, что многие люди не будут доживать до пенсионного возраста. Алтайский край как раз из таких неблагоприятных регионов. Есть у людей и разочарование тем, что реформу одобрил президент. В нашей традиции всегда смотрят на «царя-батюшку» как на заступника, а он себя так не показал в 2018 году.

Могу сказать про свою семью. Моя мама-пенсионерка получает менее 12 тысяч рублей, хотя и отработала более 20 лет на Котельном заводе и в конце концов попала под сокращение. Мне просто обидно по-человечески, почему люди не заслужили себе спокойную достойную старость.

Я не знаю, как люди выживают на пенсию в 12-13 тысяч рублей. Мы прекрасно понимаем с супругой, что на пенсию нам рассчитывать не надо, придется работать, пока тебя «не вынесут».

Бросить человека на произвол судьбы – это совсем не в характере российской созидательной государственности, однако здесь именно так и произошло. Люди перестают надеяться на власть в этом вопросе.