Ученый ответила на ряд важных вопросов
Природа Алтая по праву считается уникальной и неповторимой. Но даже то богатство, что мы имеем, до конца не изучено и постоянно сталкивается с угрозами (и не все из них связаны с человеком). Эту тему мы обсудили с доктором биологических наук, директором института биологии и биотехнологии АлтГУ Мариной Силантьевой. Она также рассказала, какую ошибку допустили при высадке деревьев в «Изумрудном», чем вредны растения-пришельцы и за что природа «мстит» человеку. С ученым беседовали Мария Лаврищева и Сергей Мансков в рамках совместного проекта «Политсибру» и Российским обществом «Знание».
Алтае-Саянская экосистема
Интервью с Юрием Дьячковым
– Правда, что Алтай самый богатый регион мира?
– Мы любим бодаться, что у нас самая богатая природа, самые уникальные боры, самый чистый воздух. Для территории России – Алтай и Саяны – один из крупных центров концентрации биологического разнообразия. Но не самый богатый. Если взять Кавказ и Дальний Восток, то мы значительно проигрываем.
Важно разобраться с тем, что у нас есть, мы до конца не знаем всего этого богатства. Количество видов растений, возможно, в 3,5 тысячи аборигенных видов и наберется (в зависимости от контура, в котором ведем расчет). Слабо изучены грибы и лишайники. Не до конца изучен животный мир, особенно мелкие млекопитающие, насекомые, целые группы беспозвоночных животных. У нас эндемики, редкие виды, есть чем гордится и любоваться. Но мы не самый богатый регион мира, это точно.
– Биоразнообразие формируется в экосистемах. Сохраняются ли они в первозданном виде?
– Какие-то экосистемы упрощаются, какие-то исчезают. Мы видим антропогенную трансформацию, то есть замечаем, как меняются сообщества. Можно подозревать, что мы теряем биологическое разнообразие. Но нельзя сказать, что мы каждый день ходим и проверяем, наблюдаем. Наука идет как бы в свободное время. Для преподавателя основное – образовательная деятельность. У меня все отпуска проходили в экспедициях, поездках, изучении, потому что зимой все будет спрятано под снегом и изучать биологу нечего. Чтобы исследовать биологическое разнообразие, этим надо заниматься каждодневно и точно не одному человеку. Диагностика видов, наблюдения в природе требуют и физического здоровья, и много времени, и огромного кругозора.
– Вы активно проводите публичные лекции. Их записи можно посмотреть на сайте АлтГУ. Почему людям так важно узнавать что-то об окружающих их экосистемах?
– Публичные лекции нужны и для школьников, и для студентов, и для людей, принимающих решения в области природопользования (управленцев) – вообще для всех, кто интересуется природой, окружающим миром, кому небезразлично, в каком месте он живет. Публичные лекции дают возможность донести до аудитории свои мысли, свои знания, а также заставить людей думать по-другому, как-то по-новому смотреть на события. Зачастую живем мы бездумно. Сказали, что так надо. А почему? А что будет, если есть альтернатива?
Я обычно сопоставляю социум с природой. Законы природы в социуме никто не отменял. Например, есть наука географическая ботаника. Она изучает взаимоотношения растений в сообществе. То есть то, как они взаимодействуют между собой и почему часто одни и те же виды образуют разные сообщества. Так вот, эта наука за рубежом называется фитосоциология, потому что все, что справедливо для растений, справедливо и для сообщества людей. В этом есть некая мудрость, ведь не всегда понятно, из-за чего происходит событие. А в природе объяснение есть.
Работы в парке должны начаться уже в следующем году
Изумрудный парк
– В парке «Изумрудный» высадили много деревьев вдоль новой дорожки для велосипедистов и пешеходов. Одобряете?
– Посадить-то они посадили. Может, даже хорошо высадили. Но главная проблема в том, что поливать забыли. Почему многие деревья погибают в городе молодыми и высохшими? Мы живем в лесостепной зоне. И у нас степные ветры, майские суховеи все иссушают. Есть такое понятие как агротехника выращивания. Первые 5-7, максимум 10 лет жизни растение очень уязвимо. Потом оно «возьмет свою силу», корневая система разовьется, и дерево будет меньше страдать от недостатка влаги. Но пока растение молодо, его надо поливать хорошо, ухаживать за ним, чтобы трава не перехватывала влагу. Если появились болезни или ветки сухие, нужно обрезать, ухаживать. Широколиственному дереву в степи в принципе жить тяжело. Оно выделяет много кислорода и много воды, но при этом нуждается и в большом количестве влаги.
– Что бы вы посоветовали для улучшения ситуации?
– Мне не хватает в парке «Изумрудном» единой стратегии. У объекта должен быть руководитель. Не один человек, который отвечает за все парки разом, а свой собственный директор. А еще в там должен быть Садовник (я говорю с большой буквы, потому что профессия эта гордая!). За рубежом уже говорят не садовник, а арборист, то есть специалист по деревьям. Он должен знать, как с ними обращаться, как ухаживать.
Мы там с частью своего проекта пробовали зайти, потом узнали, что для этого места (остров) есть другая идея, связанная с размещением объектов благоустройства. Поэтому мы приостановили свои действия. Зачем сажать, если есть другая стратегия, стройка начнется. Проект еще развивается, мы немножко забежали вперед, приготовив посадочный материал.
Интервью с Алексеем Тишкиным
Пришелец в экосистеме
– Что такое инвазионный вид?
– Вид, который насильственно внедряется в естественные экосистемы, чужеродный вид, вид-пришелец. Он наносит вред местным растениям, местным сообществам. Часто он просто начинает доминировать. Другие виды не выдерживают конкуренции. Например, если клен ясенелистный или клен негундо начинает массово развиваться, то формирует сообщества, которые называют кленовники. Рядом с ним не выживает никто. Поэтому кленовники внешне выглядят мусорными зарослями, среди которых нет ни кустарников, ни травы, лишь листья и ветки самого клена.
Или василек луговой, который был занесен на территорию Алтайского края и встречается в его предгорной части. Луга эти очень красивы в середине лета, все в розовом, пчелы летают… Но эти поля неинтересны для животных, там доминирует лишь жесткий и невкусный василек. Очень небольшое количество местных растений выживает в таких условиях, да и их состояние оставляет желать лучшего. Пастбище, можно сказать, потеряно.
– Типология этих растений есть?
– Такие растения фиксируются в Черной книге флоры Сибири. Там мы отмечаем все известные случаи распространения, встречаемости, вредоносности и пишем о мерах борьбы с тем или иным видом, который в перспективе перейдет в группу трансформеров, меняющих систему. Они самые злостные. Клен ясенелистный в сосновом бору вытесняет все другие лесообразующие породы. Но уничтожать клен нельзя, поскольку его сообщества законодательно относятся к зеленым насаждениям третьей категории (как широколиственной породы!), и их вырубка или повреждение без соответствующих документов влечет административную ответственность и значительные штрафы.
Вот такой парадокс. С виду клен агрессивный, однако защищён от уничтожения – за это грозит штраф. Но мы все равно собираем материалы, чтобы обратить внимание организаций, занимающихся природопользованием, на внедрение таких агрессивных видов в сосновые леса.
Революции в сфере обращения с отходами в стране и крае мешают три основных проблемы
Мусор и охота
– Как вы относитесь к раздельному сбору отходов?
– Часто это просто реклама. Хочется увидеть реальную переработку, пока же много шума из ничего. Государство в этой области отстает: и в организации сбора, и в переработке. Люди должны видеть, что отходы действительно перерабатываются: все технологические цепочки должны прослеживаться. Хорошо бы подробно показать процесс и по ТВ.
– Но нужно спасать планету.
– Хорошая была фраза в советское время: рациональное природопользование. Это изучение, охрана, освоение (эффективность добычи и переработки) и преобразование (улучшение и оптимизация). К сожалению, такой идеальной системы у нас выстроено не было. Нет ее и сейчас.
В настоящее время из науки природопользования выделяется научное направление – биологическое природопользование. Оно исходит из того, что все природопользование должно опираться на экономические и экологические основы и носит эколого-этический характер.
В 2020 году в Алтайском крае был создан первый национальный парк "Салаир", в котором планируют развивать экологический туризм
В качестве примера можно привести состояние охотничьего хозяйства в Америке. Мэтр охраны природы и заповедного дела Вадим Дёжкин в 2006 году писал, что ХХ век застал живую природу в США в очень неприглядном состоянии. Ресурсы животного мира были сильно истощены и разграблены. Ныне в США около 14 млн охотников-любителей, прямой вклад которых в экономику страны превышает 20 млрд долларов в год, а косвенный 60 млрд долларов. Обслуживание охоты дает более 700 тыс. рабочих мест, государство получает свыше 3 млрд долларов налогов. Но охотничьи ресурсы не сокращаются. Если в начале прошлого века в Северной Америке оставалось около 10 тыс. бобров, то сейчас 6-9 млн (и это при ежегодном изъятии 600-700 тыс. особей). Численность белохвостых оленей огромна – 32-33 млн особей, размеры популяций вапити достигли невиданного прежде размера –1,2 млн голов. Численность диких индеек за несколько лет увеличилась с 1 до 5 млн.
Вывод очевиден: интенсивная эксплуатация популяций охотничьих животных при соблюдении норм и ограничений при строгом контроле и помощи со стороны человека не сказывается отрицательно на их численности и воспроизводстве.
– В России такой подход возможен?
– Должна быть экономическая выгода. Так, в Америке на первых этапах это были программы господдержки (например, по восстановлению поголовья бизонов). Нам не хватает экономического расчета по отношению ко всем ресурсам, не только к охотничьему. Контроля-то нет: мы не знаем, сколько у нас произрастает лекарственных растений, чтобы их грамотно собирать. Ведь уничтожить их все можно за год. А восстанавливаться будем лет 10-15. Конечно, еще и в головах должно что-то перестроиться. Не так много людей, которые относятся к ресурсу как к возможности работы и использования на долгие годы. А природа не любит временщиков. И мстит за такое использование.
Работы в парке должны начаться уже в следующем году
Большая наука
– Флорогенетике – наука о прошлом?
– Флорогенетика – раздел ботаники, который изучает прошлое, настоящее и будущее растительного покрова. Иначе говоря, его эволюцию. Важно знать, какие растительные сообщества были на этой территории миллионы лет назад, и что осталось сейчас. Флорогенетика базируется на данных палеоботаники, палеогеографии и на современных представлениях о типах растительности и видовом составе флоры территории.
По существу, это исторический взгляд, позволяющий оценить перспективу того, что мы имели и будем иметь. Например, всего-то 2,5 млн лет назад на территории современной Белокурихи были хвойно-широколиственные леса. Вместе с хвойными породами росли липа, дубы, ольха, вяз. Это был другой лес, совсем другой. В этом лесу весной до распускания листьев, цвели сообщества «подснежников» или «первоцветов». В школе детям рассказывают про европейские леса, в которых весной разнообразие ярких красок цветов-подснежников. У нас в березово-пихтовых и производных от них лесах нисколько не хуже. Ковер «подснежников» здесь соткан из розовых цветов кандыка сибирского, бледно-фиолетовых цветков зубянки сибирской, различных оттенков желтого цветков хохлатки благородной, белых, лиловых, и розовых цветков ветреницы алтайской и ветреницы голубой, разнообразие добавляют желтые и синие цветки фиалок и всем известная медуница. Эти великолепные ковры распускаются сразу вслед за тающим снегом, часто пробиваясь сквозь него, пока еще не распустились листья на деревьях, также как и миллионы лет назад.
– Как менялся климат?
– Изменялась палеогеографическая обстановка, менялся климат в сторону большей континентализации. В том числе с проявлением заморозков, как поздней весной и в начале лета, так и поздним летом и в начале осени. В последние сотни лет стал более значимым человеческий фактор, который привел к значительному уменьшению площади лесов, как в предгорьях, так и горах Алтая.
– Ученый-биолог «штучный товар»?
– Ученые говорят, что концентрация орнитологов (специалистов, изучающих птиц), включая любителей, в Европе в десятки раз больше, чем в Сибири. У нас может быть 3-4 специалиста в этой области есть и несколько прекрасно подготовленных орнитологов-любителей на весь Алтайский край. Энтомологов может быть на весь край наберется человек десять. Они узко специализированы: кто-то занимается определенным семейством бабочек, кто-то изучает жуков-усачей. Подготовка и работа этих уникальных специалистов дорого обходится.
– Рекрутируйте студентов вашего института.
– Студенты изучают не только биологическое разнообразие. Биология настолько сложна как наука: в ней более 90 направлений и еще больше профессий: бриолог (специалист по мхам), альголог (специалист по водорослям), миколог (специалист по грибам), нутрициолог (составляет рационы питания), психофизиолог, анатом, биоинформатик, микробиолог, геоботаник, флорист и так далее – это все биологи. Даже в основе профессии настоящего ландшафтного дизайнера, а не рисовальщика картинок лежит биология. Вообще, изучение биологического разнообразия – фундаментальная наука, которая имеет большое прикладное значение. Например, мы обнаружили растение, которое сильнейшую аллергию вызывает, а оно еще и «пришелец». Мы даем сигнал: «Срочно, спасайте ситуацию!»
– Это как с кроликами в Австралии?
– Да-да, это как с кроликами. С кроликами про Австралию все знают, а вот про Россию уже меньше.
– Дают ли развитие исследовательские гранты?
– Грант – не премия, которую ты взял и потратил. Грант дается на производство работы. Иногда бывает, что зарплата составляет 10% от гранта, а все остальное – на поездки, переезды, оплату, бензин, хорошую камеру, чтобы снимать объекты для наблюдения. Получается, что грант – вторая работа. Это тяжелый труд. Поэтому те, кто у нас занимается наукой, просят сократить учебную нагрузку – не хватает времени на все сразу. Я всегда завидую своим коллегам, которые работают в Академии наук, у них только одно направление. Международные журналы, где мы публикуем статьи, все платные (Scopus, Web of Science), а если это журналы 1 и 2 квартиля, то это очень большие деньги, поэтому в гранте нередко закладываются средства на оплату публикации научных результатов (то есть статей). Стоимость первоквартильной публикации не менее 200 тыс. рублей.
Есть и другая проблема – одногодичное исследование ведущие научные журналы не принимают. Нужны наблюдения за 5-10 лет. Если рассматриваются древесные экосистемы, то нужны наблюдения за 10 лет, травянистые – за 5 лет. Еще международным журналам необходимы открытия. Например, новые виды нужно описать. Чтобы довести до конца такую работу, необходим длинный ряд наблюдений, большая база.
– Нет сожаления, что вся ваша жизнь связана с наукой?
– Мне интересно узнавать что-то новое, отвечать на вопрос «почему», пытаться объяснить многие вещи, которые люди наблюдают, но не знают, почему события так выстроены, каковы их последствия. Я привыкла оценивать все через сравнение, сопоставление, выстраивать хронологический, исторический и логический ряды событий. Во мне всегда было желание докопаться до истины.
