Этому исследователю посветили книгу в рамках серии «Жизнь. Судьба. Эпоха»
В этом году исследователю Сибири, просветителю и патриоту-областнику Николаю Михайловичу Ядринцеву исполняется 180 лет. В Барнауле есть улица его имени, на Нагорном кладбище – памятник над его могилой, где каждый горожанин может возложить цветы. Тем не менее большинству земляков это имя остается малоизвестным. Сейчас к печати готовится книга из серии «Жизнь. Судьба. Эпоха» об этом благородном, выдающемся сыне Сибири. В рамках совместного проекта «Политсибру» и Российского общества «Знание» авторы книги – историк Вячеслав Должиков, философ и юрист Александр Головинов, филолог Сергей Мансков – обсудили вклад Ядринцева в развитие Сибири.
Граница по Волге
С.М.: Вряд ли кто-нибудь станет сомневаться, что открытие в 1888 году первого для Сибири университета в Томске – это великое благо. Николай Михайлович Ядринцев бился за него значительную часть своей жизни. Но сейчас мы не понимаем исторический контекст второй половины ХIХ века: простым обывателям университет был не нужен, а чиновники относились к нему как к опасному рассаднику вольномыслия. Был же прецедент с Петербургским и Казанским университетами, которые даже закрывались властью в начале 1860-х из-за студенческих волнений на довольно длительное время.
А также почему современному человеку никак не понять многих аспектов того времени
В.Д.: Вспомним, какой факультет открыт был в Томске первым – медицинский! Сибирь остро нуждалась во врачах и первыми началась подготовка именно их. Следующим стал юридический факультет – для подготовки будущих сибирских чиновников. До этого момента, как правило, чиновники приезжали из столиц и основную цель своей службы видели в том, чтобы побольше наворовать или получить дополнительный чин. Приезжали, а потом уезжали навсегда.
Привожу, кстати, любопытный факт – в одном из проектов начала XIX века Барнаул наряду с Тобольском рассматривался как подходящее место для открытия первого Сибирского университета. Действительно, в нашем городе уже существовали тогда Горное училище, богатая научная библиотека Колывано-Воскресенских заводов, но кабинетские горные инженеры были категорически против. Они добились в конце концов замораживания проекта.
А.Г: До университета кадры сибирских интеллигентов Ядринцев и Потанин взращивали практически «вручную». Всячески поддерживали, рекомендовали читать правильные книги, лоббировали их профессиональные интересы. Яркий пример – Георгий Катанаев, которого областники поддерживали.
С.М: В этот ряд вписывается наш Георгий Гребенщиков. Потанин отправил его в первую этнографическую экспедицию. Устроил редактором газеты «Жизнь Алтая» и дальше пошло по накатанному.
В.Д.: Или взять, к примеру, первого большого художника Алтая Григория Чорос-Гуркина. Со стороны идеологов областничества, замечу, не было никакого пренебрежения к нему как инородцу, как к туземцу. Наоборот, совсем по-другому относились.
А.Г.: Главной задачей областников было формирование новой группы – сибирской интеллигенции. Надо отдать должное, что удалось сформировать земляческие университетские кружки в Казани и Санкт-Петербурге. Некоторые участники этих кружков получили образование, вернулись на родину, чтобы выполнить свою просветительскую миссию. «Хождение в Сибирь» молодых областников ускорило во многом открытие Императорского университета в Томске. Хотя в полной мере эта общественная группировка сформировалась только в начале ХХ века.
В.Д.: Идеи Ядринцева и Потанина частично реализовались на практике во время Гражданской войны. Областник Петр Васильевич Вологодский был премьер-министром временного «сибирского» правительства России, базировавшегося в Омске, то есть де-факто в географическом центре страны.
Возникла уникальная возможность создания альтернативного по отношению к большевистскому режиму демократического федеративного государства на огромной территории от Казани до Владивостока. Но для этого необходимо было укрепить границу антибольшевистского сопротивления по Волге, усилить его рубежи казачьими заставами, а, главное, провести реформы в интересах народа.
И как в аксеновском романе-антиутопии «Остров Крым» все могло случиться именно таким образом. Но при одном немаловажном условии. В том случае, если бы верховный главнокомандующий Русской армии, алтайский казак по рождению и областник по отцовской линии Лавр Георгиевич Корнилов не ушел на чужой для него Дон, а вернулся на родину в свое время. Поддержка Сибирского казачьего войска, военной опоры альтернативной России, полагаю, была ему обеспечена.
Однако все пошло не так. Совершивший переворот в Омске бывший военный министр того правительства, известный предатель Александр Колчак заново переформировал его состав и создал диктаторский режим, отстранив силой от власти настоящих патриотов – сибирских областников и народников (эсеров).Что было впоследствии, мы хорошо знаем.
Ядринцевский Алтай
В.Д.: В работах Ядринцева есть свидетельства о том, как реагировали кабинетские чиновники в пореформенные 70-90-е годы XIX века на главный путеводный мифу стремившегося в «благословенный», по определению Ядринцева, край русского крестьянства – народную легенду об Алтае как земле обетованной под названием «Беловодье». Чинуши высмеивали «самовольных» переселенцев: ишь чего удумали, «какие-такие белые воды?», какая еще такая «страна свободы»? С казенной точки зрения, самовольное переселение на земли «его императорского величества» – это вообще-то, мол, «государственное преступление» в чистом виде.
Интервью с Юрием Дьячковым
С.М.: Вы говорите у нас колония другого типа. Что между центром и метрополией нет океана, но, по сути, мы и сегодня остаемся колонией. В «Сибири как колонии» Ядринцев отметил главные черты. Забирают ценные ресурсы: от полезных ископаемых до пушнины и взамен присылают просроченные товары да прогорклую муку. Лучшие интеллектуальные ресурсы вынуждены уезжать в центр. Огромные территории заселяются штрафной колонизацией – фактически преступниками и люмпенами. Помимо последнего тезиса, не изменилось ничего.
В.Д.: А, по-моему, стало только хуже. На позднем этапе имперской России сюда вкладывались значительные ресурсы. Вспомним Транссибирскую магистраль, столыпинское переселение, КВЖД. Сейчас таких вложений нет. Формируется концепция «внутренней колонии», когда для метрополии ресурсы всей страны работают исключительно на обогащение Москвы. Во всяком случае в советский период были и Целина, и БАМ.
Главное, вся официальная пропаганда создавала для молодежи привлекательный романтичный образ: «Сибирь, Сибирь, люблю твои края, навек ты мне, родная, дорога!». С детства помню строчки этой популярной песни, постоянно звучавшей из всех радиоприемников. И лучшие силы нации отправлялись, действительно, в Сибирь. Великолепный пример – это Новосибирский академгородок – настоящий оазис новейшей свободной науки.
Однако догматиков-чиновников этот смелый эксперимент просто напугал. А хрущевская идея децентрализации вообще качнула оплот московской правительственной бюрократии. Некоторые министерства позакрывались, а вместо них и за счет «центра» в регионах создавались совнархозы, куда пошли достойные финансовые ресурсы. Пример тому – короткая, увы, история деятельности Алтайского совнархоза. Сегодня ничего подобного нет.
С.М.: Николай Михайловичу хватало мудрости или так вела его судьба, что свои большие дела он распределял по разным точкам: в Омске открыл Западно-Сибирский отдел Русского географического общества, в Иркутск перевел из Петербурга свою любимую газету «Восточное обозрение», Томск стал университетским городом. А что осталось Барнаулу?
В.Д.: В этом случае нужно обратить вниманию на недооцененную фигуру Степана Ивановича Гуляева, который стал другом и постоянным алтайским корреспондентом «Восточного обозрения», адресатом обширной переписки Ядринцева. Знаменитый областник старался найти культурного героя на месте и поддерживать его.
Гуляев очень много сделал для Барнаула. В 1885 году Николай Михайлович, можно сказать, благословил на путешествие по Сибири американского исследователя Джорджа Кеннана, снабдил его множеством рекомендательных писем друзьям и знакомым чиновникам. Тот, в свою очередь, оставил большое количество фотографических снимков, метких отзывов об Алтае и Барнауле, ввел Сибирь в контекст долговременной повестки для научного обсуждения в Америке. Наконец, Ядринцев первый стал проводить параллели между Швейцарией и Алтаем. Об этом его знаменитый очерк «Сибирская Швейцария». Я бы назвал его еще и основателем алтаистики, столь популярной сегодня во многих странах, а с недавнего времени, наконец-то, и в наших университетах.
А.Г.: Благодаря Ядринцеву была отменена штрафная колонизация, что серьезно изменило социальную стратиграфию сибирского населения. Им была открыта первая сибирская газета. Он автор фундаментальных трудов, которые актуальны и сегодня «Русская община в тюрьме и ссылке», «Сибирь как колония», «Сибирские инородцы, их быт и современное положение».
С.М.: Представим, что мы авторы будущей биографии отправились в автомобильное путешествие с героем. Не утомимся в дороге?
В.Д.: Мы бы его замучили вопросами, а он с огромным удовольствием отвечал бы на них. Ядринцеву нравились публичность и благодарная аудитория. Некоторое время мы потратили бы на создание комфортных условий, потому что Николай Михайлович был щеголь и франт, так что эстетическая сторона имиджа была для него весьма важна. В переписке читается его любовь к комфорту. По-видимому, он так натерпелся в тюрьме и ссылке, да и в многочисленных экспедициях, что всегда нуждался хотя бы в минимуме удобств.
Клеймо сепаратиста
С.М.: Последнее время все чаще говорят о создании Министерства Сибири. Смог бы Ядринцев руководить такой структурой?
В.Д.: Думаю, что вряд ли. Он ведь был настоящий исследователь, путешественник, статистик и отчасти поэт, но бюрократическая рутина была явно не для него. Да и за последние три десятилетия жизни в его душе накопились личные обиды – объективно и необъективно его всегда отодвигали от заслуженных лавров. Тюремная комиссия графа Сологуба, придворные интриги вокруг открытия первого сибирского университета и многое другие неприятности, случавшиеся в жизни, оставили у него малоприятное послевкусие. Ядринцев делал все для изменения страны к лучшему, а клеймо сепаратиста, присвоенное в молодости, не позволяет включать его в список потенциальных реформаторов от официоза.
А.Г.: Ядринцев – один из создателей областничества. Он не абстрактный теоретик, ему ближе социальная философия. Задачу привлечь внимание к Сибири просветитель решал разными путями. В частности, создавая статьи и фельетоны для «Восточного обозрения» использовал множество псевдонимов, чтобы возникало ощущение целой группы интеллектуальных авторов, которых волнует судьба региона. Суть философии – истина не в московских кабинетах, а в тайге, в ссылке, в народе. И эту истину можно формировать просветительством. Ловите формулу: Ядринцев – руссоист, кантианец и даже правый гегельянец! Эта эклектика родила уникальный продукт, в котором уживаются и Карл Маркс, и Вольтер, и колониализм. Областники создали науку – регионалистику.
В.Д.: В случае с Ядринцевыми другими сибирскими патриотами прекрасно работала гуманистическая просветительская теория «малых дел». Я настаиваю на том, что сибирское областничество является региональной версией или разновидностью общерусской идеологии, а именно легалистского реформаторского народничества. Шаг за шагом областники старались изменить мир, сделать его лучше.
