Отсутствие либерал-демократа Андрея Щукина в публичном пространстве Алтайского края — это, пожалуй, потеря для политики региона. Он был одним из самых харизматичных и острых на язык депутатов. Василий Морозов специально для «ПОЛИТСИБРУ» пообщался с уехавшим из Алтайского края Андреем Щукиным о том, нет ли у него обиды на ЛДПР, действительно ли он копировал Владимира Жириновского, как он договаривался с «Единой Россией» и о многом другом.
— Вы были одним из лидеров партии, депутатом, зампредседателя комитета, публичным человеком. Теперь, не избравшись, фактически остались не у дел. Не впали ли вы в депрессию из-за такой резкой перемены?
— Нет, депрессии нет никакой, потому что надо жить дальше, укрепляться где-то. Конечно, было удивление первый-второй дни, разочарование, потому что то, что я не стал депутатом, явно это неправильно (территориальная группа ЛДПР, которую возглавлял Щукин, набрала больше голосов, чем все другие территориальные группы партии, однако в АКЗС Щукин не прошёл, так как результат считался по рейтинговой методике — «ПОЛИТСИБРУ».). И первое, что должны были сделать депутаты нового созыва — это изменить избирательное законодательство в этой части. Об этом мне лично председатель ЛДПР Владимир Вольфович [Жириновский], когда звонил, говорил, что так не должно быть. Должно быть, как на выборах в Государственную Думу — результат считается по количеству голосов, а не по какому-то мнимому проценту в определённой группе. Не должно быть, что человек, который набрал наибольшее количество голосов среди всех кандидатов от партии, не попал в ту девятку (фракция ЛДПР в АКЗС начитывает девять депутатов — «ПОЛИТСИБРУ».), которую в принципе он и завёл, став локомотивом и лицом всей избирательной кампании.
На прощальной сессии АКЗС VI созыва.
— Чем вы сейчас занимаетесь, если график у вас уже не такой плотный?
— Сейчас у меня тоже день расписан. Как раньше я ничего не успевал, так и сейчас. У меня есть ежедневник, и половину того, что намечаю сделать на день, как всегда, не успеваю. Поэтому в плане загруженности ничего не изменилось. У меня такая натура, что работу всегда себе найду. Другое дело, как она оплачивается, и работа ли это вообще. А замучить себя всегда найду чем. У меня нет такого, чтобы я убивал время, бездельничал. Уже больше тридцати лет такого нет. Наверное, и не будет. Сейчас я занимаюсь поиском предложений работы — как из политической сферы, так и других. Нужно кормить семью и дальше развиваться и быть полезным.
— Почему вы сейчас в Кузбассе, в Новокузнецке? Ищете работу там?
— Я ищу везде. Не откажусь от предложений из Алтайского края. Если бы они были, я бы, наверное, не уехал на поиски лучшей доли. Я ищу в Москве, за границей. Сейчас в Кузбассе, потому что здесь есть жильё — служебная квартира сына. Он числится в «Металлурге», но сейчас играет в Кургане, поэтому квартира пустует. Да и регион понаряднее, чем Алтайский край. Пытаюсь на все возможные кнопочки нажать, но пока какого-то конкретного результата нет. Конечно, здесь не совсем комфортно без семьи, которая осталась в Барнауле. Приоритет в плане работы, естественно, дом родной, но никаких предложений с Алтая, из Барнаула у меня нет.
— Какие-то накопления остались, чтобы прожить до того момента, когда найдёте работу?
— Абсолютно нет. Все ресурсы, которые можно было использовать — как физические, так и материальные, эмоциональные — были потрачены на избирательную кампанию, которая прошла, если сравнивать с прошлыми годами, успешно. Успешно не для депутата Щукина, а для партии. Ресурсы были истрачены в ноль, жить пока не на что. Очень много людей было задействовано в моей избирательной кампании, а для меня важно никогда никому не быть должным. Я и не должен ни копейки. Поэтому ресурсов и не осталось. Людям заплачено за их нелёгкий труд на благо меня как кандидата и, наверное, на благо нашей партии.
— Есть обида на однопартийцев, в связи со всеми этими событиями?
— Партия-то совсем не причём. Она предпринимает попытки помочь мне. Я разговаривал с председателем партии [Владимиром Жириновским] после выборов, я в контакте с руководителем регионального отделения Евгенией Боровиковой, и с руководителем фракции в АКЗС Владимиром Семёновым. Никаких претензий и обид у меня нет. Что случилось, то случилось. Оно не должно было, но так случилось. Мы предполагаем — Бог располагает. Я не пытаюсь сделать какой-то фейерверк — резко выходить из партии или ещё что-то. Возможно, буду и дальше партийным функционером. Пока ничего не ясно.
— Почему-то мне кажется, вы лукавите, говоря, что нет обиды.
— Василий, вы ошибаетесь! Мой минус в том, что я не современен, а значит, не умею врать. Всегда говорю правду. Поэтому и сейчас я нисколько не лукавлю. А партия как мне может помочь? У нас в краевое Заксобрание девять человек зашло, и каждый мнит себя звездой. Что можно сделать? На кого-то надавить, запугать, перекупить, чтобы эти люди ушли с моей дороги? Это нереально, потому что на это нет финансовых ресурсов, слишком большие аппетиты могут возникнуть. На морально-волевые надавить? Люди пока ещё не поняли, где оказались, куда они попали, будет ли от их депутатской работы толк. Поймали такую эйфорию, что они получили значки, приехали из глухих алтайских мест в такое красивое здание, в котором они будут два раза в месяц сидеть и не понимать, о чём идёт речь. Потому что законотворчество — это сложный процесс. Как могла бы партия мне помочь? Она, может быть, и могла, но нет ресурсов. Какие-то деньги предлагать? Но этот мандат в принципе ничего не стоит. Он стоит только многолетнего труда и ежедневной учёбы, которую я прошёл. Нужно, чтобы там такие специалисты работали, которые понимают.
— Пожалуй, да, таких в новом составе фракции ЛДПР немного.
— Вы были свидетелем, что за то время, пока я работал, довёл до голосования 40 законопроектов. Из них восемь было принято, их подписал губернатор, они работают. А сколько было ещё сырых идей, и сколько осталось в голове задумок и идей, которые были бы полезны Алтайскому краю? Это уже мой архив. Я считаю, что новый состав АКЗС, не только наша фракция, вообще общий состав, включая и правящую партию, намного слабее предыдущего в кадровом плане, в понимании законотворческих процессов. Очень много людей, я не скажу «случайных», но не понимающих, чем они будут заниматься. Просто тупо по команде старшего товарища нажимать кнопки, не понимая, о чём речь? Тут надо понимать, что рано или поздно наступает ответственность за сделанное. Что им в глаза скажут люди, если они напринимают законов, не вникая в суть, не позиционируя себя, не проявляя политическую позицию по тому или иному вопросу?
Андрей Щукин был одним из самых медийных депутатов АКЗС VI созыва.
— Вы говорили, что общались после выборов с Жириновским. О чём говорили?
— Я получил звонок от него уже во вторник после выборов. Он очень был возмущён той системой подсчёта голосов, посетовал, что это неправильно, когда такие люди остаются не у дел. Такие люди, которые сделали результат нашей партии, должны быть в системе, работать дальше, продвигать наш партийный бренд. Вот что я услышал. А ещё слова поддержки, пожелания не бросать политическую карьеру. Для меня, конечно, это было удивительно, но он действительно позвонил сам и у нас состоялся такой разговор.
— Это был первый раз, когда вы так общались с Жириновским?
— Нет, я же шесть лет руководил отделением партии!
— Подождите. В одном из ваших недавних интервью вы говорили, что виделись с Жириновским около десяти раз, но пообщаться обстоятельно не удавалось.
— Ну, виделись мы, может, и больше десяти раз. А общаться по телефону — не знаю, можно ли считать обстоятельным такое общение? По телефону общались неоднократно — я получал какие-то задания, инструкции, советы как старшего товарища. А такое, чтобы сесть и выпить рюмку коньяка с глазу на глаз, такого, конечно, не было никогда. Потому что на всех личных встречах с ним всегда присутствуют какие-то референты, помощники, коллеги. Общения facetofaceбез свидетелей не было никогда. Я думаю, что и ни у кого не было.
— Что вы думаете о новом руководителе реготделения ЛДПР Евгении Боровиковой? Кажется, что партия с ней стала уже «не той». Какие вообще у вас с ней отношения?
— У меня с Евгенией нормальные отношения. Мы много лет работали вместе, она была моим заместителем. А сравнивать нас не стоит — хороший или плохой, результативный или нет — потому что нельзя сравнивать мужчину и женщину. Это первое. А второе — как не может быть второго Жириновского, потому что у него сын Лебедев, так и не может быть второго Щукина, потому что у него сын хоккеист, а не политик. Евгения очень молодая ещё. И если вы считаете, что у неё уровень пока не тот, то это дело наживное, я думаю. Если человек хочет расти, и будет слушать старших товарищей, коллег, не мнить себя великой, будет делать работу над ошибками, то будет такой же, как Щукин. Я тоже, когда начинал в 2002 году, двух слов связать не мог. Но я всегда в жизни делаю работу над ошибками. Даже, например, если выступление, доклад, законопроект или что-то ещё были успешными. Всегда нужно слушать людей независимых, которые скажут, что можно, а что нельзя. Например, говорят: «Андрей Евгеньевич, нельзя слово «жопа» на митинге говорить, несмотря на то, что у нас партия ЛДПР». Нужно делать работу над ошибками, и всё будет. Не умрут четыре буквы без Щукина. А может, ещё и больший результат будет.
Андрей Щукин: «Я не Жириновский, я - другой».
— Вас часто сравнивают с Жириновским. У вас ведь темперамент схожий, может быть, где-то характер. Вы перенимали у него что-то?
— Нет, такого никогда не было. Есть у нас один политик в Алтайском крае, такой зрелый, старше меня. И я знаю, что он копировал своего лидера — слушал записи, перенимал манеры речевые, потом перед зеркалом пытался повторить вплоть до жестов.
— Это кто?
— Я не хочу человека обижать, он обидится. Кто в алтайской политике давно, знает, о ком я говорю. А у меня никогда такого не было, я не хотел копировать. Если кажется со стороны, то это только кажется. Может быть, что-то у нас схожее по психопатии или по чему-то ещё — врачи скажут. Но у меня никогда не было желания скопировать первое лицо партии, просто потому что это невозможно никогда и никому. Когда Лебедеву (сыну Жириновского — «ПОЛИТСИБРУ».) задают вопрос «а почему вы не Жириновский», он отвечает: «потому что Жириновский такой один». Я пытался быть самим собой. Если кто-то упрекал меня, что я копирую, пытаюсь стать «алтайским Жириновским», то это не так.
— Помимо законопроектов, у вас были и различные предложения, которые до рассмотрения не доходили. Некоторые — довольно эпатажные, как, например, предложение запретить строить торговые центры в Барнауле. Для чего это было?
— Как для чего? Как для чего? Это то, что хотят люди! Они хотят, чтобы строились не торговые центры, а фабрики, заводы! Чтобы предприятия открывались, чтобы рабочие места были, чтобы налоги! Как для чего? Это всё можно делать, но на это всё нужна политическая воля руководства региона!
— Я о другом. Если говорить про идею запретить строить торговые центры — это была действительно инициатива, или же просто высказывание как элемент шоу-бизнеса, если так можно сказать?
— Это предложение провести, как законопроект, было юридически невозможно, потому что сразу нарушается несколько конституционных принципов. Это мне сразу было понятно как человеку, получившему юридическое образование заочно. Но нужно было передавать настроения народа, настроения людей — на что они настроены, о чём они говорят. Смотрите, почему партия власти набрала в Алтайском крае меньше, чем в других регионах? Потому что они боялись общаться «на земле» с народом. Многие из них будто глухонемые. Они не знают, чем живёт народ, они оторвались. Сейчас вообще беда правящей верхушки, что народ живёт отдельно, а они отдельно. Улюкаев тому пример. Он оторвался, он в космосе уже, он уже просто оборзел, понимаете? Поэтому и озвучиваем такие хотелки. Это не законодательная инициатива, а глас народа. То, что народ транслирует властям.
— Трансляция таких хотелок без возможности их реализации — это тоже часть депутатской работы?
— Это часть политической работы. Человек, который занимается политикой, должен знать, что творится на земле, что хочет простой труженик, который живёт у него во дворе, в чём он нуждается. Он не должен отрываться от действительности. Не обязательно это депутат, а просто человек, занимающийся политикой. Человек, который хочет стать депутатом, если пройдёт по квартирам, с каждой бабушкой пообщается, каждую бабушку поцелует, он обойдёт на выборах любого коммерческого кандидата.
Андрей Щукин: «Человек, который хочет стать депутатом, если пройдёт по квартирам, с каждой бабушкой пообщается, каждую бабушку поцелует, он обойдёт на выборах любого коммерческого кандидата».
— Приходилось ли вам договариваться с партией большинства о чём-нибудь, работая в краевом Заксобрании?
— Это всегда было, это нормально, это политика. Нам иногда говорят: вот вы поддержали какой-то законопроект «Единой России». Конечно, поддержим, если он идёт на пользу населения Алтайского края.
— Я немного не о том. Бывает ли такой размен — например, когда вам говорят: поддержите наш законопроект, а мы потом за ваш проголосуем?
— Нет, такое «ты - мне, я - тебе» вряд ли может быть. Нет. Каждый законопроект обсуждается индивидуально. И мы поддерживаем их законопроекты не из-за того, чтобы потом нас поддержали. Расторговка, если так можно говорить, идёт в другом контексте. Например, при утверждении бюджета мы вносим поправки, и если их не примут, мы поддерживать бюджет не будем. Это политическая составляющая — мы идём на уступки и получаем реализацию наших поправок. Это идёт на всех уровнях. Это решение вопроса избирателей путём своей чёткой позиции.
— Вы первыми заговорили о запрете пивнушек в жилых домах — так называемых псевдобаров. Но в итоге законом стала инициатива «Единой России». Не обидно ли? И часто ли бывали такие ситуации?
— Было не больше трёх-четырёх-пяти. Ситуации с законопроектами бывают разные — где-то можно абзац поменять, а где-то просто запятую. Но они в этом никогда не признаются, это стиль работы. Были такие случаи и со справедливороссами. С коммунистами не помню, они вообще ничего никогда не предлагают. Нас же раз пять переигрывали, если можно такое слово употребить.
— А не было желания прийти и на уровне руководителей партий поговорить. Мол, ты что делаешь?
— Так, в общем-то… Думаю, что мы так и делали. Но не публично.
— А как это происходило?
— Они просто считают, что у них совсем другой законопроект. Даже если просто точку поставили в другом месте — уже другой. Говорят что-то вроде: «Не надо, мы тоже об этом думали, а вы вперёд нас, мы планировали, а вы залезли вперёд». Всегда на какие-то упрёки возможные публичные и непубличные люди из правящей партии находили аргументированные и чёткие обоснованиях своих действий.
— Когда журналисты, в том числе и я, вам задавали вопрос с примерной формулировкой «Есть ли у вас что-то сказать по вопросу…», вы часто отвечали: «Мне всегда есть, что сказать, даже о проблеме трансвеститов в металлургии». Что вам есть сказать о проблемах трансвеститов в металлургии?
— Ну, меня их судьба мало заботит. Меня заботит судьба моя, моей семьи, моих детей. Мне хочется, чтобы у нас в Алтайском крае была жизнь маленько другая. Есть такая поговорка, я её очень сильно теперь понимаю, потому что нахожусь вне региона: «Бог на небе создал рай, а на земле — Алтайский край». И это не просто какой-то штамп. Когда ты вдалеке от дома, от семьи от всего, начинаешь это понимать. Нашей правящей команде можно только пожелать, чтобы они сделали ситуацию маленько другой. Чтобы люди стремились оставаться здесь, реализовывать себя, получать от этого удовольствие, растить детей, внуков. Чтобы из культуры люди не бежали. Чтобы спортсмены не уезжали. Наши старшие когда-то говорили: «Где родился, там и пригодился». И это так и есть. Жить на своей земле всегда доставляет удовольствие. Я вот родился в Алтайском крае, всю жизнь прожил, сейчас получилось, что временно — надеюсь, что временно — нахожусь за пределами, и я думаю, что умирать я тоже приеду в Алтайский край. А по поводу трансвеститов в металлургической промышленности — это всё шутки, слоганы, которые придуманы кем-то. Мною или не мною, но это уже не важно.
Фото Олега Укладова.
